Стресс, тревожность и другие всадники депрессии

На высокую распространенность депрессии среди аспирантов и постдоков в американских и британских университетах журналисты и ученые обращали внимание еще в начале 2010-х годов. Однако масштаб проблемы стал ясен только в последние пару лет после ряда как университетских (Калифорнийский университет в Беркли, Университет Аризоны), так и национальных и международных опросов. Одним из первых стало анкетирование бельгийских аспирантов. По его данным, среди них различные психические расстройства, прежде всего депрессия, распространены в 2,5 раза больше, чем среди других людей с высоким уровнем образования. Следующее исследование, основанное на международном опросе, показало, что у аспирантов в шесть раз более высока вероятность заболеть депрессией или иным психическим расстройством, чем у остального населения.

У таких опросов, безусловно, есть ограничения: заполнять их склонны респонденты с историей психических расстройств, а не те, у кого таких проблем не было. Но проблема, тем не менее, существует. По данным опросов аспирантов, проведенных Nature, они в основном страдают из-за неуверенности в своем будущем. Ограничения по времени на подготовку диссертации, высокие нагрузки, финансовые сложности, непростые отношения с руководителем — и никакой уверенности, что получение степени улучшит карьерные перспективы. Причем неуверенность характерна и для тех, кто рассчитывает на научную карьеру, и для тех, кто хотел бы работать в других отраслях. Никто не знает, к чему приведут все усилия: один из респондентов, ответивших на вопрос Nature в Twitter, написал, что аспирантура сейчас — «это не профессиональное обучение, а низкооплачиваемое рабство без каких-либо гарантий на будущее». К тому же пример постдоков, недавно получивших степень, не слишком вдохновляет аспирантов: их положение на краткосрочных контрактах не менее неустойчиво. Специальных исследований психического здоровья молодых исследователей со степенью пока нет, но опросы свидетельствуют, что после защиты депрессия и тревожность никуда не исчезают.

Где истоки проблемы? Однозначного ответа еще нет, нет и рецепта решения. Широкомасштабные исследования психического здоровья аспирантов и факторов, которые на него влияют, только начинаются. Одновременно приняты первые практические меры: в 17 университетах Великобритании запущены двухлетние проекты по поддержке здоровья и благополучия аспирантов. Бороться они будут с самыми очевидными «подозреваемыми» в ударе по психике: высокими нагрузками, настроенной на трудоголизм академической культурой, стигматизацией психических заболеваний и отсутствием в кампусах доступной и эффективной психологической помощи.

О чем болит голова у российского аспиранта

Представители всех вузов считают нагрузки аспирантов в России и студентов PhD-программ за рубежом сопоставимыми. И для тех, и для других, отмечает заведующая отделом аспирантуры ЮУрГУ Ирина Шмидт, в приоритете научно-исследовательская деятельность. Сотрудники других вузов подчеркивают, что и вне научной работы уровни нагрузок вполне сопоставимы. «При проведении самостоятельного исследования психологическая и физическая нагрузка всегда высока, — ответили на наш запрос в Сеченовском университете. — Прибавьте к этому довольно плотный график учебы, желание совмещать научную и лечебную деятельность, трудности молодой семьи, и вы получите примерную картину жизни аспиранта и студента PhD».

Причин для беспокойства о здоровье аспирантов именно в уровне нагрузок в вузах проекта «5 – 100» не видят. Все-таки, замечает руководитель департамента подготовки кадров высшей квалификации СФУ Ольга Григорьева, аспиранты — достаточно взрослые люди, умеющие справляться с волнением. Психологическое напряжение и стресс стали спутниками практически любого человека в XXI веке, подчеркивает начальник отдела международной аспирантуры и докторантуры Университета ИТМО Мария Скворцова, и аспиранты тут ничем не отличаются от обычных работающих граждан России.

Однако можно предположить, что уровень неуверенности в будущем, в пользе кандидатской степени для карьеры у российских аспирантов еще выше, чем в западных университетах. Самое яркое свидетельство этому — постоянное сокращение числа выходящих на защиту аспирантов. С 2010 по 2018 год их стало втрое меньше — как в научных институтах, так и в вузах.

Действующая сегодня в университетах России модель аспирантуры плоха одновременно и непродуманными нововведениями (например, смещением акцента с научной работы на образовательную программу), и сохранившимися недостатками старой модели, среди которых недостаточное финансовое обеспечение, которое заставляет аспирантов совмещать учебу с работой не по профилю, вне науки, отметили в ННГУ. И если учесть эту постороннюю работу, уровень нагрузки на российских аспирантов сразу оказывается в разы выше, чем на их западных коллег. Работа аспирантов вне вуза или института, где они учатся, — «серая зона». Как справедливо подчеркнули в МГМУ, по закону очная аспирантура должна быть основным местом работы. Согласно Трудовому кодексу РФ, только аспиранты-заочники имеют право на один дополнительный выходной в неделю и на 30-дневный дополнительный отпуск. Но заочные места сохранились далеко не на всех специальностях аспирантуры. А работают в России, по данным опросов, 90% аспирантов, половина из них — на полный рабочий день, рассказали в НИУ ВШЭ. Это приводит и к тому, что время на подготовку диссертации выделяется по остаточному принципу, и к отказу аспирантов от защиты, и, несомненно, к личным кризисам молодых людей, вынужденных выбирать между научным интересом и заработком.

Лучшее из возможного

В отличие от зарубежных коллег, российские руководители аспирантских программ пока не задумываются о состоянии психологического здоровья молодых исследователей. Из всех опрошенных только представители НИУ ВШЭ сообщили, что в очередной опрос аспирантов вуза будут включены вопросы о здоровье, в том числе о тревожности и депрессии. Впрочем, во всех университетах есть бесплатные для обучающихся и сотрудников программы психологической и медицинской помощи. Например, в МФТИ работают восемь штатных психологов. Статистика по количеству обратившихся за психологической помощью аспирантов существует только в СФУ, и там, по словам Ольги Григорьевой, за весь срок обучения к психологам обращаются не более 8% аспирантов. Однако она считает это следствием благоприятной психологической обстановки в научных коллективах: «В России с ее преемственностью поколений принято поддерживать младшие научные кадры. Если аспирант защищается у научного руководителя с сильной научной школой, аспирантам первого года обучения помогают аспиранты постарше, ... делятся собственным опытом — в таком коллективе, когда за твоей спиной крепкая научная школа, психологически легче выходить на защиту».

Все вузы проекта «5 – 100» работают над решением более насущных для России проблем и пытаются создать для магистрантов, аспирантов и молодых защитившихся ученых условия, в которых им не придется искать подработки на стороне. Во всех университетах аспирантам очной формы обучения выплачиваются государственные стипендии (при условии хороших и отличных оценок). Но очевидно, что для жизни их недостаточно: например, в СФУ максимальная стипендия составляет девять тысяч рублей. Также во всех вузах аспиранты выигрывают президентскую и правительственную стипендию, в некоторых регионах выплачиваются губернаторские стипендии и собственные именные стипендии университета. По оценкам, произведенным НИУ ВШЭ, дополнительные стипендии получают около 20% всех аспирантов вуза. Основная масса (и эту оценку можно смело распространить на другие университеты) нуждается в работе внутри или вне вуза.

Один из главных инструментов поддержки аспирантов — стартовавшая в нескольких вузах программа исследовательских магистратур. Как сообщил проректор Томского политехнического университета по научной работе и инновациям Роман Оствальд, в ТПУ на таких программах (пока по двум направлениям — химические и биомедицинские технологии, физика высокоэнергетических процессов) срок подготовки кандидатской фактически увеличивается до шести лет. Все это время студенту, а затем аспиранту, выплачивается дополнительная стипендия. «В магистратуре студент начинает вести полноценное исследование, подключается к работе успешного научного коллектива, изучает общемировые научные тренды, — рассказал Оствальд. — По окончании подготовки в качестве магистерской диссертации он защищает раздел будущей кандидатской работы, уже имеет несколько публикаций. С этой темой он продолжает работать в аспирантуре». В ННГУ аналогичная программа действует уже в девяти исследовательских школах, причем в каждой из них магистранты и аспиранты выполняют оплачиваемую работу в научных проектах. В образовательной программе эта работа засчитывается как научно-исследовательская практика. В СФУ действует традиционная практика трудоустройства всех желающих работать аспирантов на кафедры на полставки.

Как форму временного трудоустройства можно рассматривать оплачиваемые стажировки за рубежом. По сообщению пресс-службы ТюмГУ, для аспирантов открыты такие возможности, как отбор на стипендии Президента России для обучения за рубежом, программ «Глобальное образование», Фулбрайта и DAAD, стажировки по двусторонним договорам с зарубежными партнерами вуза.

Смогут ли инициативы вузов проекта «5 – 100» распространиться на всю систему подготовки молодых ученых в России? Вопрос этот риторический. Сложно сказать даже, хватит ли хотя бы этим вузам средств на продолжение программ, когда закончатся федеральные субсидии. Но если поддержка аспирантов и постдоков будет доступна лишь в нескольких островках, проблемой аспирантуры в России еще долго будет не психологическое состояние обучающихся, а отсутствие результата — подготовленных к работе молодых кандидатов наук.