Как общество потребления формирует личность современных детей, что приходит на смену воображаемым друзьям подростков, почему подростки отвергают реальный мир в пользу виртуального, рассказала доктор психологических наук Ольга Карабанова, заведующая кафедрой возрастной психологии факультета психологии МГУ. Сегодня мы публикуем первую часть интервью.

— Сейчас дети и подростки, по разным оценкам, проводят около шести часов онлайн ежедневно. Как в связи с этим меняются особенности их развития и психика? Многие психологи утверждают, что, например, память в том виде, в каком она была до появления гаджетов, уже не нужна, что возникает потребность в других навыках: например, не помнить информацию, а искать ее.

— В детском и подростковом возрасте люди осваивают социальные роли, нормы и правила. Одновременно с этим формируются высшие формы психической деятельности, одной из которых называют «информационную социализацию». В ходе такой социализации изменяется картина мира ребенка, вся или почти вся система отношений с окружающим миром, трансформируется психологический облик подростка.

Среди особенностей современных подростков обычно выделяют изменение в характере их общения и взаимодействия со сверстниками. В подростковом и юношеском возрасте общение необходимо. Если по тем или иным причинам ребенок не общается со сверстниками или общается с трудом, возникает специфический вариант развития, меняется характер социализации. Раньше в случае подросткового одиночества мы наблюдали феномен воображаемого друга. Молодые люди придумывали себе таких друзей, как Карлсон. В реальности их не существовало, но они имели значение ничуть не меньшее, чем настоящие люди.

— Воображаемые — это те, с кем общаются в Интернете?

— Нет. Это какой-то воображаемый герой, с которым происходят всякие события, разыгрываются ролевые игры. Прототипами такого друга могли быть какие-то реальные люди, литературные персонажи или киногерои. Так было раньше. После появления виртуального пространства возникает новая опосредованная субкультура общения в социальных сетях со своими ценностями, законами, нормами и правилами.

Тут важно несколько моментов. Первый — это идентичность, которая формируется в процессе ролевого взаимодействия. В группах сверстников подростки пробуют разные роли, выстраивая отношения взрослых людей. То, что действительно соответствует ценностям, интересам, представлениям о себе, остается в ядре идентичности. Все остальное «выводится за скобки». Такое экспериментирование в реальной жизни оказывается довольно острым.

В виртуальном пространстве начинается новая форма экспериментирования, там можно быть кем угодно. Я могу сменить пол, возраст, внешность, представить себя кем захочу, поместить в социальных сетях любую фотографию, выдавая ее за свою. Ведь ребенок может выставить себя звездой, героем, лидером, которого все уважают, а в реальной жизни быть всеми отвергаемым, изгоем, которого не признают. Общение подобно театру масок, в котором собеседники, «уважаемые люди», оказывают ему знаки внимания, но на самом деле могут оказаться такими же изгоями, как и он.

— Такими же непризнанными и не реализовавшими себя?

— Да. Поэтому через многократное конструирование образа «я», который часто не имеет никакого отношения к действительности, возникает вероятность искажения реальности и ошибок во взаимопонимании.

Вторая характерная особенность — это новая система ценностей. Подростки в любые времена хотят быть социально признанными, войти в какую-то группу. В этом и заключается опасность субкультур асоциальной и экстремистской направленности. Если в настоящей жизни тебя принимают благодаря каким-то реальным делам, то сейчас ты принят в этой группе благодаря числу подписчиков, числу «лайков». Замещаются сами критерии социальной успешности и признания. В какой-то степени они искажаются в сознании человека, и тогда он готов пойти на что угодно, чтобы получить этот формальный показатель. Могу привести аналогию с нашей научной жизнью. Если раньше человека в науке оценивали по тому, что он открыл или за новизну и оригинальность идеи, то сейчас оценивают формально по числу работ, которые он опубликовал, зачастую не интересуясь содержанием самих исследований. Меняются сами критерии успешности человека и его достижений.

У подростков «достижения» принимают новую форму, становятся поверхностными и легкими. И чем больше эпатажа, тем лучше, чем больше ты отойдешь от нормы, тем больше на тебя обратят внимания. Раньше героями подростков были спортсмены, актеры, кинозвезды. А сейчас это герои виртуального пространства: Инстаграма, блогосферы. Причем дети ориентируются на внешние формальные характеристики этих лидеров: число подписчиков, количество просмотров, — меняется сама система ценностей. Главное — «я должен быть признан! любой ценой!» — остается, но основание для признания, критерии теперь совсем другие. Ты можешь не бегать 100 метров лучше всех, не работать над собой, не быть самым эрудированным, умным, начитанным, самым сильным и ловким и так далее, главное — привлечь внимание любыми способами.

Не надо забывать и о том, что современное общество — это общество потребления со всеми его издержками и рисками. Ты хорош тем, какие у тебя часы, какой телефон, какая одежда, как ты проводишь свой досуг и каникулы — это все имеет значение, а не твое творчество, личностные качества, мера человечности, вклад в социальное благосостояние и развитие.

Возникает ситуация определенного «смыслового вакуума». И тут на сцене появляются группы в социальных сетях с идеями и призывами за гранью разума и человечности, экстремистские организации, тоталитарные секты, которые ловко используют существенные пробелы в нашей системе социализации и манипулируют сознанием подростков. Молодежь ищет смысл жизни. Они смотрят на то, что предлагает общество для самоопределения, какие есть возможности обрести, понять предназначение жизни. А общество предлагает не так много. Поэтому, когда недобросовестные «ловцы душ» предлагают идеи и дело, в которых подростки и юноши могут увидеть себя героями, благодетелями человечества, увидеть смысл и предназначение своей жизни, они попадают в ловушку.

— Что у них осталось от прежних подростков и что делает их особенно уязвимыми?

— Есть такое понятие «эмоционально-личностный эгоцентризм». Согласно Дэвиду Элкинду, подростки активно познают себя, для этого необходимо общение со значимым Другим, необходимо экспериментирование личности со своей идентичностью. Процесс самопознания заставляет молодого человека полностью фокусироваться на себе, своих мыслях, чувствах, переживаниях, идеях. На том, что с ним происходит, каковы его отношения с окружающими. И всегда, когда идет фокусировка сознания, поле восприятия обедняется и упрощается.

— Как проявляется эмоционально-личностный эгоцентризм?

— Он проявляется в целом ряде симптомов. Во-первых, в феномене воображаемой аудитории. Когда подростку или юноше кажется, что все окружающие думают о нем, говорят, оценивают его, что он в центре всеобщего внимания. И именно это переживание заставляет выставлять себя на показ, в частности в социальных сетях. Это естественно, потому что для подростков на каком-то этапе их развития мир представляет собой место, где их постоянно оценивают. Поэтому нынешняя система, замещающая реальное общение, оказывается более удобна. Не выходя на реальное соприкосновение, ты, тем не менее, все время ощущаешь себя в центре внимания, в центре жизни. Поэтому им нужны «лайки», поэтому они страдают, когда их нет, и готовы пойти на все, что угодно, лишь бы получить это, по сути, фикционное признание, подтверждение окружающими людьми «ты хороший, умный, смелый, неповторимый, особенный». Это есть некое свидетельство их состоятельности, их признания, они готовы ради этого делать все, что угодно. Постирал котенка в стиральной машине и выложил видео в сеть. И все о тебе говорят, не важно, как, важно, что ты в центре внимания.

Второе проявление личностного эгоцентризма в подростковом возрасте — это миф о собственной исключительности. Суть его проста: c любым человеком все может случиться, со мной никогда и ничего не может случиться. Этот миф сопряжен с рискованным поведением, и это тоже подростку важно. Ему нужно экспериментировать ради познания границ своих возможностей, нужно узнать, на что я способен, что я могу. И начинается погоня за новыми ощущениями и переживаниями, новым экстремальным опытом, чтобы привлечь внимание окружающих. Но насколько окружающим будут интересны частные подробности твоей жизни? Хочется выставить «что-то эдакое», чего нет ни у кого.

Третья особенность состоит в том, что подростки, стремясь к познанию своих границ, «работают» на грани риска и готовы пускаться в весьма рискованные предприятия. Как у Достоевского: «Тварь ли я дрожащая или право имею?».

— Подростки не только сидят в соцсетях, они еще играют. Как на информационную социализацию влияют онлайн-игры?

— Компьютерная игра — это несколько жизненных циклов. Смерть персонажа — это не конец, это возможность вернуться в начало игры и все повторить, причем неограниченное число раз. Одно из первых открытий, которые ребенок делает в своем познавательном развитии, — это открытие обратимости. Ее смысл в том, что, если происходит какое-то событие, можно вернуться и восстановить утраченное равновесие. В компьютерной игре нет конца. Благодаря виртуальности картина реального мира искажается по принципу утраты чувства необратимости. Я всегда могу вернуться к началу и проиграть любую ситуацию заново. Но в реальной жизни так бывает далеко не всегда, и поэтому в обычной игре ребенок всегда соотносит воображаемую, мнимую ситуацию и реальность со своими законами, сохраняя чувство необратимости и подчиняя свое поведение нормам и правилам реальности. В компьютерной игре, напротив, всегда можно вернуться к исходной точке и заново все начать. Это раскрепощает человека, лишает его «тормозов», ведь виртуальная реальность для современных подростков и есть сама реальность.

Лет десять назад меня поразил случай, когда в Голландии девушка-администратор в гостинице пыталась составить счет без помощи калькулятора и не справилась с элементарной арифметической задачей. У нее сломался ее гаджет, а сама не смогла сложить три простые цифры, каждый раз получала новый ответ. Сейчас нередко становится бессмысленно предлагать школьникам задачи для решения, поскольку в большинстве случаев ответы уже есть в Интернете.

Гаджеты становятся новыми орудиями умственной деятельности. Ничего страшного в этом нет. В конце концов, чтобы их использовать, надо тоже обладать каким-никаким интеллектом. С точки зрения культурно-исторической концепции Выготского, все это просто другая система знаков, психологических орудий. Вопрос в том, какое место они занимают в психической деятельности человека.

Еще одна проблема, из-за которой современные подростки особенно уязвимы, связана с тем, что в последнее время изменились отношения родителей и детей. Времени на общение родителей с ребенком 40-50 лет назад было значительно больше. В воспитании участвовали и «прародители» — бабушки и дедушки. Почти каждая семья была с двумя или тремя детьми, братья и сестры также становились учителями и воспитателями друг для друга. Сейчас многим родителям не до ребенка, они зарабатывают на хлеб насущный или делают карьеру. По разным подсчетам, до трети семей у нас — это неполные семьи, где ребенок воспитывается в отсутствии одного из родителей, как правило, отца. А такая ситуация приводит к тому, что мать вынуждена взвалить на себя все семейные роли. До ребенка ли?

Семьи сегодня по преимуществу малодетные, однодетные. Поэтому нередко мы наблюдаем ситуацию дефицита общения и удовлетворения потребностей подростков в признании, в любви, в общении, в заботе, в безопасности, в конце концов. Я знаю многие семьи, в которых уже с трех лет ребенка приобщают к информационной среде: ставят развивающие игры на планшет и забывают о необходимости реального общения «глаза-в-глаза», сотрудничества в реальной деятельности. Возникает проблема семейного воспитания и семейного общения. Поэтому подростки нередко и уходят в другую сферу, отвергая реальный мир, — в мир виртуальный, где они находят хоть иллюзорное, но понимание окружающими, восхищение и признание, ищут новых друзей.

Продолжение интервью — о «группах смерти», подростковом суициде и отношениях учителей и учеников — читайте через несколько дней.