Предыстория

Лаборатория получила мегагрант на 2011-2013 годы и успешно отчиталась по его результатам. После совместной заявки лаборатории и вуза министерство продлило грант до 2015 года с тем условием, что в 2014 году на лабораторию 22,5 миллиона рублей выделяет государство, а в 2015-м столько же выделяет вуз — из внебюджетных источников. Как Григорьев рассказал «Коммерсанту», лаборатория в 2014 году потратила 19,6 миллионов, остаток Минобрнауки заморозило. Вуз же денег не выделил ни в 2015-м, ни в 2016-м году (чиновники продлили договор в надежде, что вуз выполнит обязательства). Кроме мегагранта лаборатория получила и грантРоссийского научного фонда на 2016-2018 годы, и трехлетнее госзадание от Минобрнауки по десять миллионов рублей в год.

В конфликте «достается» каждой из трех сторон: руководство университета обвиняет ученых в «иждивенческой позиции» и невыполнении обещаний по привлечению средств, ученые считают, что вести исследования и при этом зарабатывать, как того хочет вуз, практически невозможно, а министерство они упрекают за приверженность формальным показателям и нежелание «войти в ситуацию».

«Это похоже на то, как вы печете пирожки»

— Расскажите, пожалуйста, о вашем исследовании, на которое выделялся мегагрант и грант РНФ.

Про традиционные методы спекания вы, наверное, слышали. Это похоже на то, как вы печете пирожки: из муки лепите какой-то полуфабрикат, потом помещаете его в духовку, и он там под температурой спекается. Традиционная технология получения различных металлов, керамики, композитных материалов в этом и состояла. Помещаете в разные печи — с атмосферой, без атмосферы, в вакууме — и спекаете. Спекаете часами. И этот длительный процесс приводит к тому, что изменяется исходная структура порошка.

Достоинство порошковой технологии состоит в том, что вы можете регулировать мелкодисперсную структуру. Сохраняя ее, вы сохраняете уникальные свойства материала. А электромагнитные поля за счет высокой скорости и специфического воздействия на порошок позволяют производить те изделия, которые традиционными методами спекания не получаются.

В разных научных центрах используются различные технологические методы. Мы смогли собрать у себя в лаборатории все современные методы воздействия электромагнитных полей на порошки. Таких лабораторий больше нигде нет — даже в Америке, где работает Олевский.

Методы такие. Во-первых, так называемое спарк-плазменное спекание — низковольтное воздействие сильными токами, импульсами токов на порошки, которые при этом спекаются. Второй метод родился в МИФИ. Это примерно так: у вас есть молния, и вы ею можете управлять, она у вас упакована в запасаемом генераторе импульсов, и этот генератор создает разряд молнии на эту порошковую заготовку. И из заготовки практически мгновенно, менее чем за тысячные доли секунды, формируется материал с уникальными характеристиками.

Можно действовать на материалы импульсным магнитным полем — магнитно-импульсное прессование. Можно также использовать электромагнитную технологию, которая используется в микроволновых печах. И вот, собственно говоря, все эти методы — четыре базовых метода плюс их комбинации — позволяют получать совершенно уникальные характеристики для новых материалов.

— Какие именно свойства вы можете придавать материалам с помощью этих методов?

— Прочность и пластичность. Или, например, можно изготавливать прозрачную броню из оксинитрида алюминия. Или материалы с высокой износостойкостью — на основе керамики, из оксида алюминия с добавками современных материалов, графена. Вот такие микродобавки графена и спекание нашими методами позволяют создать, например, материалы, у которых в сто раз возрастает износостойкость.

Очень много неточностей

— Возможно ли коммерциализировать эти разработки так, как этого хочет вуз?

— Хочет не только вуз, все хотят, но вы понимаете, в чем проблема… Университетская лаборатория прежде всего нацелена на исследования принципиальных возможностей методов и получение экспериментальных результатов. К нам очень часто обращаются от промышленности: и частные компании, и государственные. Обычно они говорят: «Вот у нас производство, вы нам поставьте заводскую линию».

Раньше в России была очень мощная сеть отраслевых институтов, которые занимались тем, что брали у Академии наук и университетов разработки и доводили их до серийного производства. Это довольно сложное и дорогостоящее мероприятие. У лаборатории нет функции вот этого промежуточного звена, очень важного доведения своих разработок до внедрения в серийное производство. До последнего времени мы пытаемся как-то взаимодействовать с промышленностью, чтобы выйти на серийное производство. Но факт в том, что лабораториям, у которых, как вы понимаете, немного другие задачи, не внедрение в серию, решать и то, и другое очень тяжело. Поэтому все в процессе, есть задумки, есть желание, но чтобы сейчас что-то на заводе делалось, такого пока нет.

— А промышленность, отрасль заинтересованы в том, что вы можете им предложить?

— Постоянно заинтересованы, и они готовы.

— А они готовы как-то идти навстречу?

— Дело в том, что сейчас, как вы знаете, у всех промышленных предприятий жесткая экономическая ситуация. Экономическая «удавка» такова, что они еле-еле сводят концы с концами. И они не могут финансировать такие инновационные разработки.

— А как объясняет вуз то, что он отказывает вам в финансировании, отказывается софинансировать?

— Ну, это вы лучше, наверное, вуз спросите. Я что тут могу сказать?

— А как они вам объясняют?

— Да не объясняют нам никак, нас просто, что называется, душат потихоньку и все. После того как Олевский не смог приезжать в лабораторию, потому что ему не продлили рабочую визу, и мне было поручено руководство лабораторией, два года мы работали (получили грант РНФ и проект госзадания Минобрнауки), а сейчас я отстранен от руководства лабораторией. То есть сейчас нас всех, всю лабораторию, как объяснили, начинают «переформатировать». Якобы мы не устраиваем наше руководство.

— Руководители вуза заявляют, что вы сами…

— Простите, а вы говорили с руководителями вуза?

— Нет, я опираюсь на то, что пишет «Коммерсант», как они разговаривали с руководителями.

— А-а, понятно. Дело в том, что «Коммерсант» тоже не говорил с ректором вуза.

— Они говорили с проректором по науке.

— Ну да, говорили. Дело в том, что там у проректора по науке, если говорить детально, очень много таких, мягко говоря, неточностей.

— Каких именно неточностей?

— Если говорить, то надо серьезно и аргументированно, с документами. Так, по телефону, это будет не совсем хорошо. Мы можем, если у вас есть желание написать серьезно. Не так, может быть, как «Коммерсант». У «Коммерсанта» в каком-то смысле свой взгляд на это дело, а реальная ситуация может быть другая, с нашей точки зрения. Лучше смотреть документы. На основе документов можно делать объективные заключения. Можно наговорить все что угодно, а когда есть документальные подтверждения, это совсем другое дело.

— А правда ли, что вы и другие руководители лаборатории обещали, что будете сами искать средства, а не требовать их у вуза?

— Нам говорили: «Вот вам выделили грант, вы должны искать средства». На что ведущий ученый говорил: «Ну, как же так, в гранте записано, что мы должны вести научные разработки, фундаментальные, программа работы была рассчитана на исследования, а не на внедрение». Но администрация университета считает, что раз мы получили деньги от правительства, создали мощную лабораторию, то мы должны сразу эти деньги как-то оправдывать и приносить. Но дело в том, что в условиях гранта черным по белому записано, что поддержку софинансирования оказывает вуз лаборатории, а не лаборатория вузу. Лаборатория последние два года выживала сама, получила два гранта (гранты РНФ и Министерства образования), и мы могли бы сейчас развиваться и продолжать деятельность, а у нас заблокировали счета, и мы не можем не то что зарплаты получать, мы не можем ничего купить на наши деньги, на средства гранта.

Руководство говорит: «Возвращайте деньги, а эти мы вам тратить не дадим. Все равно вы не выполните грант».

Несколько странная позиция с моей точки зрения, но…

— А как вы видите дальнейшее развитие ситуации? Какие-то выходы, способы разрешения конфликта?

— Честно говоря, пока ничего не вижу. По крайней мере, для лаборатории ничего хорошего. Нас обещали «переформатировать», назначили исполняющим обязанности руководителя совершенно постороннего человека, он к этому гранту не имел никакого отношения.

— Как вы считаете, стоит ли что-то изменить в правилах получения грантов, чтобы другие лаборатории, другие ученые не оказались в такой же ситуации?

— Ну, это, наверное, не ко мне. Есть совет по грантам при Министерстве образования и науки. Председателем этого совета является министр образования Васильева, вам лучше с ней этот вопрос решать или с кем-то из ее помощников.

Основная проблема состоит не в том, чтобы что-то изменить в условиях гранта, а в том, что администрация вуза не выполнила условий дополнительного мегагранта. Основной мегагрант был выполнен полностью. Там лицом, распоряжающимся финансами был приглашенный ученый, то есть Евгений Олевский. И в первой части дополнительного мегагранта эту роль выполнял он. Строго по условиям гранта.

Вторую часть продолжения мегагранта не финансировал практически никто. Всю техническую и научную работу ухитрились сделать на средства, оставшиеся от финансирования первой части дополнительного мегагранта. То есть вуз не выполнил условий дополнительного мегагранта по финансированию, а лаборатория смогла все выполнить, даже по написанным статьям. Их профинансировали уже по другому гранту.

Сейчас вуз «заморозил» средства и по другим грантам, то есть мы опять работаем без финансирования по еще двум грантам (от РНФ и Минобрнауки), по которым нужно будет отчитываться. Таким образом, потом можно будет объявить о неспособности лаборатории выполнить работу и по этим грантам. И эти суммы придется возвращать. Абсолютно безвыигрышная лотерея.

Например, с самого начала действия мегагранта мы начали проводить международные конференции по его тематике. В этом году должна была состояться шестая международная конференция. Деньги на ее проведение были заложены в действующем гранте. Ученые заранее прислали тезисы докладов, купили билеты, оформили командировки, наши студенты и аспиранты подготовили доклады. Ректор так и не подписал приказа на проведение этой конференции. Соответственно, денег никто не выдал, хотя в действующих грантах они были предусмотрены. Пришлось проводить эту конференцию как внутрилабораторное совещание. Причем за свой счет. Для нас это серьезные деньги.