Унесенные ветром: в чем Генпрокуратура обвиняет Росгидромет

Генеральная прокуратура России порекомендовала Министерству природных ресурсов и экологии повысить точность прогнозирования опасных природных явлений и стихийных бедствий. Она обвинила подчиненный Минприроды Росгидромет в том, что тот дал неверный прогноз перед ураганом, прошедшем в Москве в конце мая. Другим поводом для критики стали проблемы в развитии сети метеорологических станций и постов: за погодой и чистотой воздуха наблюдают даже не во всех регионах.

По сообщению «Коммерсанта», Генпрокуратура выразила недовольство точностью прогнозов Росгидромета, из-за которых во время майского урагана погибли 16 человек: «Одной из причин катастрофических последствий стихийного бедствия стал неточный прогноз, предоставленный ФГБУ "Центральное УГМС", согласно которому 29 и 30 мая в регионе порывы ветра при грозе не должны были превысить 17–22 м/с». В связи с этим Минприроды предписано провести работу «по повышению точности прогнозирования Росгидрометом опасных природных явлений, приводящих к стихийным бедствиям», — цитирует издание слова представителя прокуратуры.

По данным ежегодных отчетов коллегии Росгидромета, выпущенные ведомством штормовые предупреждения оправдывались очень часто: 92,4%, 92,5%, 94% в 2012-2014 годах (в отчетах за 2015 и 2016 годы можно найти только планы на будущее: поддерживать точность на уровне не ниже 92% и 90% соответственно).

Согласно вышедшему в апреле 2017 года отчету Минприроды, «эффект от использования в экономике своевременной и достоверной информации Росгидромета» в 2015 году превысил 35 млрд рублей, 4,3 млрд возможного ущерба удалось сберечь в сельском хозяйстве. В том же отчете дается оценка точности прогнозов на одни сутки: с 2006 по 2016 год она выросла с 94% до 96,5%, а период, прогноз на который сбывается в 70% случаев, — с 4 до 6 суток.

Сети метеостанций: быстрее, гуще, точнее

Повысить точность прогнозов могла бы более развитая сеть метеорологических станций и пунктов. «Чтобы делать прогноз на уровне областей, привычный нам, для этого, в принципе, станций достаточно, — комментирует кандидат географических наук, руководитель метеорологического отдела Метеообсерватории, член Международной ассоциации городского климата Павел Константинов. — Но чтобы спрогнозировать усиление ветра в городе, шквалистые осадки внутри городской среды, например, в таком городе, как Москва, их недостаточно».

В нашей стране ситуация в этой области довольно печальная. «Последние тридцать лет количество станций уменьшается, — отмечает метеоролог. — Своего расцвета метеорологическая служба в России достигла в восьмидесятых годах, когда она была отлично адаптирована к потребностям поздней советской экономики. Сейчас, конечно, все по-другому. Особенно острая проблема на Дальнем Востоке и в Сибири — больше всего станций мы теряем именно в этих районах. Это связано с резким сокращением бюджетов: в девяностых годах станции вообще закрывались одна за другой».

В России с ее огромной территорией очевидно возникают проблемы с логистикой. Понятно, что трудно и дорого наладить даже поставки продовольствия на станцию вне основной полосы расселения, да и покрыть всю страну сетью метеорологических пунктов не так просто. Плотность станций в центральной части страны объяснимо выше — точно так же, как и количество населения. Более-менее серьезный город с населением выше двадцати тысяч имеет метеостанцию, а когда там вообще нет ничего, и нужно содержать станцию посреди тайги или тундры, это намного дороже и тяжелее.

Но сталкивается ли с этим каждая крупная страна, где много не очень заселенных территорий? «Такого покрытия нет и в той же самой Канаде, но там есть другие варианты, — поясняет Павел Константинов. — Сама площадь Штатов довольно большая, но она перекрыта допплеровскими радиолокаторами. У нас ими перекрыт только московский регион и регион Сочи (из-за Олимпиады, как вы догадываетесь)».

Новые станции: большие надежды или деньги впустую?

Согласно утвержденной в сентябре 2010 года Стратегии деятельности в области гидрометеорологии и смежных с ней областях до 2030 года, количество пунктов наземных метеорологических наблюдений за 20 лет должно увеличиться более чем в три раза — с 1691 до 5400. Также в документе приведены требования провести техническую модернизацию метеостанций и обеспечить связь между участниками метеонаблюдений.

На конец 2012 года государственная наблюдательная сеть состояла из 2004 гидрометеорологических станций и 3119 постов (посты отличаются от станций меньшим перечнем ведущихся на них наблюдений и измерений). К началу 2015 года сеть мониторинга насчитывала 1921 станцию и 3079 постов. Отчет на 2016 год сообщает о 3547 метеорологических и 3081 гидрологическом пунктах. Однако, как пояснил нам метеоролог, в реальности не все так радужно.

«Сейчас все находится в состоянии стагнации, — рассказал ученый. — С одной стороны, ничего особенно не закрывается, с другой, много и не открывается, скорее происходит замещение старых станций новыми. Например, некоторые "человеческие" станции на Севере заменяют автоматическими. Может, по средствам это даже и дешевле, а вот по надежности — большой вопрос. Дело не только в станциях. Если провести аналогию с медициной, то мы можем набить больницу дорогим современным оборудованием, но, если на нем никто не умеет работать, не может трактовать результаты, полученные с помощью томографа, это ни на что положительно не повлияет».

«Финансирование просто позорное»

Константинов называет две основных проблемы современной российской метеорологии, и это даже не дураки и дороги, а недостаток кадров и деньги. «Первая, как я уже сказал, финансирование, которое в гидромет-отрасли, если называть вещи своими именами, просто позорное, — возмущается ученый. — Мы даже не будем сравнивать с Японией или Штатами, даже в Восточной Европе, даже в Бразилии или других развивающихся странах оно намного выше».

Вторая проблема прямо вытекает из первой, ведь на такие зарплаты мало кто пойдет работать. «Лучшие специалисты в прогнозирование не идут, потому что зарплаты в метеорологической отрасли от шести тысяч рублей и где-то до двадцати. Для специалиста, которого учат восемь лет, это вообще ни о чем. И снова можно провести аналогию с врачами», — поясняет метеоролог.

А вот с математическим моделированием, по словам специалиста, все обстоит не так уж плохо. В России есть мощная вычислительная техника и в Гидрометцентре, и в других кластерах по всей стране. «Но опять же тягаться не только с США, но и с Европой мы здесь не можем: то, что в России курирует десять человек, в Германии курирует пятитысячный институт, — сокрушается ученый. — Из этого, мне кажется, все становится понятно».

Итогом этого, по мнению ученого, и становится печально известная неточность наших прогнозов: «Наша метеослужба работает намного лучше, чем другая европейская метеослужба работала бы в тех же условиях, — уверен Павел Константинов. — Ураганы и стихийные бедствия нашей метеослужбой были предсказаны с уверенностью и заблаговременно: и московский ураган 1998 года, и крымское наводнение, и ураган 2017 года. В опасных условиях метеослужба ведет себя выше всяких похвал, но ее запас прочности практически исчерпан».