Что такое цифровая социология, зачем учить гуманитариев языкам программирования, для чего нужна консоль исследователя и как при свободном выборе курсов студент сможет понять, что ему нужно, — читайте в интервью с проректором УрФУ по развитию образовательной деятельности Андреем Созыкиным.

— Какой опыт цифровизации у вас уже был к моменту участия в конкурсе Минобрнауки?

— Было сделано довольно многое. Мы активно работали в области цифровых образовательных технологий, размещали онлайн-курсы на платформе «Открытое образование», в число учредителей которой входит университет, — сейчас их 55, год назад было 39 — в том числе и на английском языке, на международной платформе edX. Курсы создаем сами: есть видеостудия, есть студия «одной кнопки», где преподаватели могут записывать лекции самостоятельно. Сейчас курсы записали около 230 человек, и еще 50 подготовят свои в этом году. В масштабах всего университета, в котором работают несколько тысяч человек, конечно, это не так много. Но наше ключевое отличие от большинства других вузов, где разрабатываются онлайн-курсы, в том, что у нас эти технологии официально включены в образовательные программы, в том числе в виде курсов сторонних университетов. И УрФУ прошел аккредитацию с такими программами. То есть у нас была не только технология, но и методологическая база. И если в прошлом учебном году 5% образовательной нагрузки в УрФУ реализовывалось с помощью онлайн-курсов, то в этом — уже 20%.

— По каким еще направлениям цифровой трансформации вы работали до конкурса?

— Второй пилотный проект связан с внедрением индивидуальных образовательных траекторий. Попытки реализовать их были и до этого, но более поверхностные. Студенты могли выбирать иностранный язык, вид занятий для физкультуры и общеуниверситетские элективы (один или два) начиная с третьего курса бакалавриата. С 2019–2020 учебного года мы расширили возможности выбора. Пилот начался в институте радиоэлектроники и информационных технологий для студентов первого курса, а это около 750 человек. Они могли выбирать уровень освоения предмета (например, математика, физика, программирование преподаются как на базовом, так и на продвинутом уровне), преподавателя, тему проекта для проектного обучения, в некоторых случаях технологию реализации (очно или дистанционно). Допустим, освоить одну и ту же дисциплину в образовательной программе можно на нескольких онлайн-курсах, отобранных ее руководителем, и студенты сами выбирают из них. Могут выбрать и очные занятия.

— Усложняет ли это работу преподавателей? Раньше все учились одинаково, а тут запросы становятся разнообразнее.

— Для части преподавателей ничего не изменилось, так как у нас есть ограничения по минимальному и максимальному числу студентов на одном курсе. То есть преподаватель как вел группу практики для 20 человек, так и ведет. Некоторым пришлось сделать из одного курса два разных по уровню освоения, но, как правило, одни преподаватели ведут дисциплину только на базовом уровне, другие — только на продвинутом. По сути, многообразия для них не стало больше.

— Что еще вы оцифровали?

— Еще есть цифровое управление университетом, так называемое управление на основе данных. По нему у нас уже год назад работало достаточно много систем управления проектами университета, проектным обучением студентов, финансами, а также базовые инфраструктурные сервисы: личные кабинеты студентов, электронный документооборот, LMS (на тот момент даже две — Moodle и Гиперметод).

И если мы рассматриваем цифровой университет широко, включая подготовку айтишников, это у нас тоже есть в двух подразделениях: в Институте естественных наук и математики преподают более теоретические аспекты, компьютерные науки, а в Институте радиоэлектроники и информационных технологий ведется инженерная подготовка. По всем направлениям есть программы дополнительного образования.

— Как этот предшествующий опыт суммировался в вашем участии в конкурсе, в разработке модели цифрового университета?

— В цифровой университет можно вписать многое, и мы выделили для себя изменение двух базовых процессов: образовательного и исследовательского. О первом я уже рассказал, а по второму направлению у нас создана Current Research Information System (CRIS) — система с полной информацией о результатах всех исследований в университете. Ее мы делаем совместно с компанией Elsevier на основе их сервиса Pure. Система включает данные о всех исследователях в университете, об их статьях, которые индексируются в базах цитирования, о проектах, в которых они участвуют, и об их взаимодействии с другими учеными. Доступ к системе есть через интернет, и мы видим, что люди заходят и из других городов и стран. Мы можем быть уверены, что CRIS всегда отражает реальную ситуацию: данные в ней пополняются из университетской системы проектного управления автоматически, самим исследователям ничего дополнительно вводить не надо. И если при поступлении данных в CRIS обнаруживается какой-то конфликт данных — в одной системе заведена одна информация, в другой новая — они решаются или автоматически, или с помощью администратора.

Второй проект, начатый вместе с Elsevier еще до конкурса, — создание консоли исследователя. Она включает инструменты, необходимые ученому для работы с базами данных цитирования. Например, можно определить, насколько перспективна ваша научная тема, какие научные группы в мире вам близки. Или может быть, что тема не особенно актуальна, но буквально в шаге от нее есть более перспективные смежные направления, которыми стоит заняться, или связанные междисциплинарные области. Например, цифровая социология — тут нужны и социологи, и IT-специалисты, каждый коллектив занимается своим, но суммарно они дополняют друг друга. Важно, что консоль исследователя работает на основе данных о том, что конкретный исследователь уже сделал. Это не та общая аналитика, которую можно получить в обычном Scopus или SciVal. Ее данные привязаны к научным группам, и есть, например, уровень доступа для руководства подразделений: руководство института может оценивать направления всех научных групп в своем подразделении, использовать информацию об их перспективах для принятия решений.

— На что нацелены сейчас ваши основные усилия по цифровизации?

— Главная трансформация происходит в образовательном процессе. Мы стремимся повысить качество образования, сделать выпускников конкурентоспособными и привлекаем для этого ресурсы сторонних организаций: других университетов (например, через онлайн-курсы) и компаний. В некоторых случаях это совместные образовательные программы, например, магистратура со Сбербанком по прикладному анализу данных. Но большинство компаний не нуждаются в отдельной программе, да и ресурсов для ее создания не имеют. С ними мы используем другие механизмы, и один из самых удачных — проектное обучение. «Проектный практикум» как отдельный предмет входит у нас во многие инженерные программы, и большая часть студенческих проектов сейчас уже не учебные, а реальные, они поступают от компаний-партнеров. Это помогает студентам понять, чем они будут заниматься, когда придут в эти компании на работу.

Практикум входит в программу каждый семестр, и студенты могут или постоянно работать над проектами одной компании, или выбирать разные. Система связана с индивидуальными образовательными траекториями — этот проект в новом учебном году мы распространили на Институт новых материалов и технологий. У студентов каждого направления есть общая базовая часть предметов — «ядерная программа», а курсы по выбору они подбирают так, чтобы это было полезно в реализации проектов. Например, если проект у студентов-механиков связан с робототехникой, можно взять углубленный курс по программированию для роботов. В целом мы стараемся сформировать общую «ядерную программу» для всех инженерных направлений. Это поможет выполнить поручение президента РФ и сделать так, чтобы в течение первых двух лет в университете студенты могли выбрать направление подготовки. Понятно, что подготовка инженера IT-систем и инженера-механика должна отличаться, но все равно у всех есть базовые дисциплины — математика, физика, информатика.

Если суммировать, трансформация образования для нас — это открытость для внешних ресурсов, индивидуальные образовательные траектории, проектное обучение и онлайн-курсы. Их мы тоже развиваем, сейчас разрабатываем практико-ориентированные курсы с включением тренажеров и симуляторов. В них после видеолекции студент должен не просто пройти тест, а выполнить достаточно крупное задание. Например, что-то запрограммировать.

— Есть ли направления подготовки, которым трудно адаптироваться к таким изменениям? Может быть, гуманитарные?

— Цифровые технологии у нас изучают большинство студентов: во все бакалаврские программы мы включили предмет «Информационные технологии и сервисы» в виде онлайн-курса. Некоторым, конечно, это дается сложно, гуманитарные направления тяжело «оцифровать». Но это для нас сейчас и не приоритетная цель — у нас большой вуз, невозможно всем сразу прыгнуть в цифровой университет. В инженерных направлениях нововведения более востребованы. Но с другой стороны, и на гуманитарных направлениях есть интерес к цифровым технологиям как к дополнительным навыкам для междисциплинарных исследований или работы в смежных областях. Это цифровая социология, о которой я уже говорил, data-журналистика и так далее. У гуманитарных факультетов есть запрос на такие курсы, даже на языки программирования.

— Содержание и форматы образования меняются, а как выглядит взаимодействие студентов с университетом? Странно было бы ставить оценку за онлайн-курс в бумажную зачетку.

— Зачетка у нас уже давно электронная, и экзамены принимают в разных форматах, в том числе в виде тестов. Во многих дисциплинах правильнее проводить устные экзамены, чтобы в ответе студент показал логику и понимание предмета. Но такой экзамен может быть и дистанционным. Конечно, мы активно используем системы прокторинга, чтобы не допускать нарушений.

Взаимодействие университета со студентом во многом идет через личный кабинет. Там есть расписание, доступ к электронной почте и другим сервисам, системы рейтинга студентов по учебной и научной деятельности, где можно претендовать на повышенные стипендии. Заселение в общежитие происходит тоже на основе рейтинга. Есть балльно-рейтинговые системы по каждому предмету — итоговая оценка зависит не только от экзамена, но и от работы в течение семестра, и в личном кабинете можно отслеживать, что нужно сдать, чтобы получить максимальный балл.

— А для преподавателей электронный формат взаимодействия с университетом еще не стал самым привычным?

— Зависит от их собственной активности. Например, во внедрении систем для исследователей у нас участвовало пока около 400 человек. Конечно, из-за пандемии всем пришлось переходить на дистанционное преподавание. Если раньше были возражения, теперь деться было некуда, и большинство преподавателей уже научились использовать цифровые технологии в учебном процессе.

— Все ли ваши системы прошли проверку боем и сработали при переходе на дистанционное обучение?

— Сработала большая часть. Первое время оборудование не выдерживало нагрузки и отключалось, дирекции информационных технологий пришлось серьезно поработать над привлечением дополнительных вычислительных ресурсов и настройкой техподдержки. Кроме того, мы не вводили ограничений по инструментам дистанционного образования. Каждый преподаватель пользовался чем умел, и студенты жаловались, что по разным предметам применяются разные системы вебинаров, LMS, кто-то пишет задания в мессенджерах или в соцсетях, и в результате очень просто запутаться, пропустить сроки сдачи, подключиться не туда. Например, поставил три программы для разных предметов — пока настроил третью, первая перестала работать. Пожалуй, это была основная проблема. Сейчас мы выбрали как единую систему вебинаров MS Teams, а LMS хотим оставить на основе Moodle. Приходится переучивать многих преподавателей, кто уже привык к другим инструментам.

— Какие новые задачи стоят перед вами в сфере трансформации исследовательской деятельности и управления университетом?

— Мы продолжаем работу над двумя продуктами совместно с Elsevier — пытаемся создать открытую систему, которая будет помогать нашим ученым искать тех, с кем можно сотрудничать в науке. Это и грантовое финансирование, и просто повышение видимости результатов, потому что статьи с коллегами из зарубежных университетов цитируются лучше.

По управлению университетом «чистых» крупных проектов у нас нет, так или иначе они все привязаны к науке или к образованию. Можно выделить проект по созданию метасервиса взаимодействия с партнерами. Это портал, на котором планируется собрать все сервисы для компаний-партнеров. Пока есть один — подача заявок на проектное обучение. Он действует с сентября, и уже около 60 компаний подали заявки на проекты для студентов. Планируется, что в этом году будут сервисы для практик и для участия компаний в мероприятиях, где есть студенты: выставках, днях карьеры. Позже планируем создать сервисы доступа к научному оборудованию и курсы дополнительного профессионального образования.

— Вы разрабатываете большую часть сервисов самостоятельно или вместе с внешними партнерами?

— Задача конкурса Минобрнауки не просто в том, чтобы университеты разработали свои цифровые сервисы, а чтобы мы были готовы их распространять. Не сказать, что университеты в целом обычно успешны в таких задачах, потому мы стараемся все делать с партнерами. Партнер по индивидуальным образовательным траекториям — Modeus, она делает систему управления ими, а мы прорабатываем методический подход. По некоторым направлениям мы начинаем взаимодействовать со Сбербанком. Из других крупных партнеров могу назвать Яндекс. Чтобы сделать онлайн-курсы практико-ориентированными, мы можем использовать контент сторонних производителей, и в нашем курсе по Python на «Открытом образовании» это Яндекс.Контест. Задачи, которые студенты выполняют внутри курса, проверяются в этой системе автоматически. Это большой плюс для преподавателей, потому что в преподавании программирования большая часть времени уходит на проверку домашних заданий, а если сделать это автоматически (тем более средствами Яндекса, который делает это хорошо), мы и повысим качество образования, и снизим нагрузку преподавателей. Также мы планируем подать свои образовательные программы на большую программу цифровых сертификатов по проекту «Кадры для цифровой экономики», и там взаимодействие со слушателями будет идти через платформу Университета 20.35 со сбором цифрового следа. Такой опыт у нас уже есть: мы совместно проводили обучение по интеллектуальной собственности для наших студентов на платформе 20.35, а сейчас участвуем в проекте по искусственному интеллекту.

— Каким цифровой университет становится для студентов, вы уже рассказали. А как он меняется для абитуриентов, сотрудников образовательных и административных подразделений?

— Начать надо с абитуриента — мы полностью перешли на дистанционную подачу документов через личный кабинет абитуриента. Все экзамены на базе университета проводятся дистанционно с системами прокторинга. Физически в университет приходить не надо.

Для преподавателей университет тоже меняется: роль транслятора знаний, который каждый год читает одни и те же лекции, перестает быть ключевой. Появляются новые варианты преподавательской работы. Вы можете проводить курсы в смешанном формате, когда очно проводятся только практические занятия, быть куратором проектов или тьютором на онлайн-курсах.

Административная работа перестраивается благодаря многим системам. Упомяну финансовые сервисы, где абитуриенты и студенты могут оплачивать обучение или общежитие просто картой на сайте университета.

— А чего еще не будет в цифровом университете, кроме очередей в приемную комиссию или кассу студгородка?

— Не будет этих традиционных занятий с трансляцией знаний, где преподаватель читает то же, что и всю жизнь. Курсы будут практико-ориентированными, рассчитанными на студента и его развитие. Не будет жестких программ, где за студента кто-то умный решил, что именно ему нужно учить, кем он хочет быть на выходе из университета. Студент будет играть куда большую роль в этих решениях. И это непросто: придется учиться самому быть ответственным за свое образование, за то, чему тебя будут учить, с какими компетенциями ты выйдешь из университета. Выбор — тяжелый навык, не все его сразу осваивают, а некоторые совсем не хотят нести ответственность. Но варианта идти по пути, который кто-то когда-то начертил за тебя, больше не будет.

— На одном из последних семинаров 5-100 много говорили, что уже в пандемию заметили у студентов больше стремления управлять своим образованием. Но были и возражения: студенты, может, и хотят учиться, но не знают, чему именно, не могут сами формировать свою траекторию, и вообще, в вузы пришло «поколение снежинок».

— Я в целом согласен с этим утверждением — конечно, студенты не знают, чему учиться. Понимать, как и чему нужно учиться, — это специфический навык, и, чтобы помочь студентам его освоить, нужна система тьюторов. В эксперименте по индивидуальным образовательным траекториям нам пришлось создать такую специальную позицию. Тьюторы работали со студентами, объясняли, что такое образовательная траектория, как выбор дисциплин сейчас влияет на жизнь на много лет вперед и так далее. Перед каждым семестром нужно сделать новый выбор, и только за несколько итераций студенты учатся определять, что им нужно.