На прошлой неделе некоторые российские научные институты обнаружили, что по предварительному распределению контрольных цифр приема на программы высшего образования они остались без аспирантов на 2021–2022 годы. Нет мест даже у организаций, 100% аспирантов в которых защищают кандидатские диссертации по окончании учебы. Indicator.Ru разбирался, что находится в «распределительной шляпе» Минобрнауки.
Разработку новой методики для распределения контрольных цифр приема Министерство науки и высшего образования начало в прошлом году. Одним из нововведений должна была стать возможность для образовательных организаций получить дополнительные места в зависимости от показателей их деятельности. Новый порядок конкурса был утвержден уже новым министром в апреле.
В предыдущие годы Институт теоретической физики имени Л. Д. Ландау РАН принимал по одному-двум аспирантам, рассказывает главный научный сотрудник института Михаил Фейгельман. На 2021/2022 год ИТФ подал заявку на два места, а вскоре после 13 июля сотрудники обнаружили в личном кабинете организации предварительные результаты распределения: ноль мест. На обоих этапах конкурса, считает Фейгельман, видна откровенная дисквалификация небольших академических учреждений.
В чем она проявляется? Возьмем первый, базовый этап распределения. Он проводится по формуле, в которой общее количество мест на прием по отдельной программе (например, по физике) умножается на 0,85 и еще на одну дробь. В числителе дроби будет среднее арифметическое значение контрольных цифр приема в последние три года на физику в организации, для которой проводится расчет. А в знаменателе — скрытый, как справедливо отмечает Михаил Фейгельман, от всех участников конкурса показатель: сумма таких же средних арифметических для всех организаций, которые в этом году участвуют в конкурсе на контрольные цифры приема по физике. Вероятно, число немалое, и соотношение получается невыгодным для организаций с единицами аспирантов. Но это не главное ограничение. «Мы можем только строить гипотезы, какое число там стоит — говорит Фейгельман. — Принципиально важно следующее: если мы запросили больше, чем кто бы то ни было сосчитал по этой формуле, мы получаем ноль». Убедиться в этом можно, прочитав первые два абзаца на странице 78 документа. Так как в формуле есть неизвестный участникам конкурса показатель, перепроверить вычисления или хотя бы подстраховаться при подаче заявки организация не может. «Дело не в том, что мы плохо написали заявку. Мы в принципе не имели возможности узнать, где же этот предел. Это вопиющее безобразие», — возмущен Фейгельман.
К распределению оставшихся 15% мест на втором этапе тоже есть серьезные вопросы. Тут для расчетов используются показатели деятельности организации, многие из которых, отмечает Фейгельман, в принципе неприменимы к небольшим академическим институтам. С другой стороны, число публикаций в индексируемых Web Of Science и Scopus изданиях имеет чуть ли не наименьший вес среди всех показателей, а тот факт, что все аспиранты в организации в результате обучения защищают диссертации, может вообще оказаться неучтенным. Так произошло с ИТФ: в год в институте обучается менее пяти аспирантов, а в этом случае вместо реальной доли защит в организации, согласно порядку проведения конкурса, учитывается среднее по отрасли значение. Сотрудники Центра социологии высшего образования ВШЭ Сауле Бекова и Евгений Терентьев тоже отмечают, что некоторые используемые в методике критерии релевантны для университетов в большей степени, чем для научных организаций: «Это касается, например, количества обучающихся иностранцев или учета показателей эффективности аспирантуры, только если число аспирантов превышает пять человек. Зачастую для научных организаций речь идет об одном, двух или трех аспирантах. В таком случае, даже если они демонстрируют 100% показатели эффективности, это не будет учтено в методике расчета».
Проблема не только в применимости имеющихся критериев, но и в невнимании к некоторым важным аспектам эффективности аспирантуры. «В этих формулах нигде и никак не учтено качество подготовки. Даже в такой форме, в виде некоторого следа от качества — доли аспирантов, которые отучились и защитились. У нас она стопроцентная, но это нигде не учитывается», — подчеркивает Михаил Фейгельман. Бекова и Терентьев отмечают как минимум один показатель, который стоило бы учесть: наличие в организации диссертационного совета по направлению подготовки. «Как показывает существующая аналитика, это важный предиктор эффективности аспирантской подготовки», — подчеркивают социологи. Новый более формализованный подход к распределению бюджетных мест, с их точки зрения, нуждается в «тонкой настройке», а в порядок проведения конкурса должна быть заложена возможность маневра для исправления возможных «аномалий». Кроме того, необходимо широкое обсуждение такой формализованной методики с представителями разных типов организаций. «Иначе будут высокие риски сбоев в работе методики, когда организациям-драйверам развития науки и технологий, демонстрирующим высокие показатели эффективности, может быть отказано в бюджетной поддержке аспирантуры», — предупреждают сотрудники Центра социологии высшего образования ВШЭ. «При этом лишение бюджетных мест — это практически путь к закрытию аспирантуры, так как аспиранты и так находятся не в самых выгодных условиях, а необходимость платить за обучение точно не приведет к росту конкурса и отбору наиболее способных абитуриентов».
Несмотря на многократно заявленное на разных уровнях стремление вернуть аспирантуре статус и содержание подготовки научных кадров, а не «третьего уровня высшего образования», новейшая методика Минобрнауки вводит для аспирантуры почти те же правила, что для бакалаврских программ. «К подготовке научных кадров эта методика никаким образом не имеет отношения», — говорит Фейгельман.
«Два года назад ФАНО проводило оценку показателей деятельности подведомственных научных организаций. Казалось бы, организации, занесенные в результате этой оценки в первую категорию, уже прошли анализ своей деятельности, и это должно быть учтено. Наш институт вошел в первую категорию с большим запасом, но получает ноль мест в аспирантуре — как это возможно?!», — Михаил Фейгельман, главный научный сотрудник ИТФ имени Л. Д. Ландау РАН
По словам Фейгельмана, другие институты РАН в Черноголовке столкнулись с той же проблемой. По предварительному распределению ноль мест в аспирантуре на 2021/2022 учебный год получил Институт физиологически активных веществ. Крупный Институт проблем химической физики получил запрошенные места по химии, но ноль — по физике.
Институт археологии РАН, рассказывает заведующая аспирантурой института, старший научный сотрудник отдела бронзового века Татьяна Мишина, получил по предварительному распределению все четыре места, указанные в заявке. С одной стороны, отмечает она, конкурсные процедуры в этом году стали удобнее: «Конкурсные заявки во многом упростились. С 2013 года мы подаем пакет требуемых документов, и раньше это был крайне усложненный вариант. Сейчас и бумаг стало меньше, и в связи с пандемией в этом году не нужно было передавать одновременно с электронными бумажные экземпляры заявки. А обычно это большая подборка документов». Однако в этом году, отмечает Мишина, была предложена довольно странная расчетная формула запрашиваемого количества бюджетных мест. Сами консультанты Министерства образования и науки, которым можно позвонить по указанным в объявлении о конкурсе телефонам, откровенно говорят: «Не обращайте внимания на эту формулу! Запрашивайте столько мест, сколько вы осилите». Как показывает опыт ИТФ РАН и еще нескольких институтов, этот путь сработал не для всех.
Идею оценивать показатели деятельности организаций-участников Татьяна Мишина не оспаривает: по публикационной активности и статистике защит аспирантов действительно можно многое понять и делать выводы о научных результатах института. Но новые правила конкурсного распределения контрольных цифр приема, как и другие нововведения в аспирантуре за последние восемь лет, не учитывают самой цели академической аспирантуры. Главная задача аспиранта — завершить научное исследование, но нигде в новом порядке проведения конкурса это не учтено. Это было заметно, говорит Мишина, и на вебинарах по конкурсу.
«Их проводят люди, которые ориентируются в основном на бакалавриат, реже на магистратуру. Аспирантура же института традиционно ориентируется на академическую науку, где главное — аналитическое исследование, а не учебная программа. Аспирант уже должен знать все подходы научной работы, уметь их применять», — Татьяна Мишина, заведующая аспирантурой Института археологии РАН
Возможно, именно с особенностями аспирантуры в научных организациях связано то, что они до сих пор поддерживают более высокую долю защит, чем вузы, отмечают Бекова и Терентьев. Во всех российских научных институтах доля защитившихся выпускников с 2014 года остается на стабильном уровне 11%, а в вузах она за то же время снизилась с 19% до 10%. «Важно учитывать различия в подготовке аспирантов. В институтах этот процесс не является массовым», — поясняют социологи. «Учитывая их количество (на институты приходится 52% всех организаций) и небольшой контингент (в институтах учится только 13% всех российских аспирантов), можно сказать, что в среднем в одном институте обучается в шесть раз меньше аспирантов, чем в среднем вузе. Кроме штучного производства, подготовку в институтах отличает организация работы в научных коллективах, трудоустройство аспирантов во время обучения — практики, менее распространенные в вузах, при этом способствующие повышению результативности аспирантуры».
Данные по окончательному распределению контрольных цифр приема на следующий год должны появиться в личных кабинетах организаций уже 27 июля. Есть ли шансы, что у получивших ноль мест организаций что-то изменится? Они невелики: порядок конкурса подразумевает подачу апелляций только по техническим ошибкам. И даже для этого давался настолько короткий срок, что многие не успели. «Никаких оповещений в системе нет, на почту не приходило никакой информации, — рассказывает Мишина. — Результаты предварительного распределения я увидела только потому, что мониторила систему сама».
Всего пару дней назад министр науки и высшего образования Валерий Фальков, общаясь с молодыми учеными, указывал на необходимость повышать эффективность аспирантуры. В предыдущие годы для этого уже использовались такие инструменты, как оптимизация сети диссертационных советов, повышение требований к выпускникам аспирантуры. Результатом, отмечают Бекова и Терентьев, стало сокращение числа аспирантов вразрез с мировыми тенденциями. Согласно отчету ОЭСР 2019 года, отмечают они, Россия относится к группе стран с наименьшей долей лиц с ученой степенью в возрастной когорте 25–64 года — 0,3% в 2018 году. Сравните с показателями Швейцарии, США, Швеции, Германии и Великобритании: 3,2%, 2,0%, 1,6%, 1,4% и 1,4% соответственно. В университетах и научных организациях сокращение идет по-разному.
«В период с 2000 по 2018 год количество научно-исследовательских организаций, ведущих подготовку аспирантов, сократилось на 22% (среди вузов этот показатель за тот же период вырос на 4%). С контингентом складывается похожая ситуация — он сокращается, однако в институтах численность аспирантов в период с 2000 по 2017 год сократилась на 41,5%, а в вузах только на 17,5%», — Сауле Бекова и Евгений Терентьев, сотрудники Центра социологии высшего образования ВШЭ
Институты сокращение затронуло сильнее во многом потому, что им было сложнее «вписаться» в образовательную реформу аспирантуры в 2012 году: получить лицензии на образовательную деятельность, пройти аккредитацию программ, найти ресурсы для преподавания. Сотрудники Центра социологии высшего образования ВШЭ считают, что повышение селективности при наборе аспирантов может стать одним из способов повышения эффективности аспирантуры в российских реалиях, но отмечают, что на их взгляд, «это больше касается вузовской аспирантуры». «Штучное производство» научных кадров нуждается в поддержке, а не в дальнейшем урезании.
Подписывайтесь на InScience.News в социальных сетях: ВКонтакте, Telegram, Одноклассники.
