Как это было

Выступления кандидатов и обсуждение длились с десяти утра и до семи вечера понедельника (с двухчасовым перерывом на обед). До перерыва в большом зале РАН едва ли можно было найти свободное место, поэтому опасения, что академики саботируют выборы, не оправдались. По сравнению с мартовскими выборами (то, как они проходили, вы можете почитать в нашей текстовой онлайн-трансляции) нынешние прошли образцово, практически в дружелюбной атмосфере.

За каждого кандидата агитировали четверо заранее согласованных членов РАН. Только эмоциональный академик и поэт Владимир Захаров несколько раз попытался нарушить спокойствие. Сначала он потребовал выслушать не только тех, кто выступит в поддержку кандидатов, но и тех, кто против. Затем он обратился с колким вопросом о реформе РАН к Владиславу Панченко. Он напомнил, что Панченко вместе с Михаилом Ковальчуком выступал за ликвидацию РАН, и ехидно поинтересовался, поменялось ли что-то с тех пор. Глава РФФИ отбивался как мог.

Владислав Панченко выступил наиболее блекло из всех кандидатов. Он вообще выглядел весьма уставшим, со стороны складывалось впечатление, что избираться ему в тягость. Во время предвыборной кампании глава РФФИ не дал ни одного интервью, а его программа, которую он опубликовал только за несколько дней до выборов, практически полностью повторяла программу к мартовским выборам. Правда, теперь в ней упоминалась цифровая экономика.

Самым неожиданным стало выступление Роберта Нигматулина. До выборов многие удивлялись, как его вообще допустили, ведь Нигматулину 77 лет, то есть к концу президентского срока ему будет 82, а вокруг все только и говорят, что об омоложении Академии. К тому же это противоречит уставу РАН. Но, к удивлению многих, именно Нигматулин показал себя самым энергичным кандидатом.

Во время выступления он активно жестикулировал, размахивал руками и блистал ораторским мастерством, после — активно раздавал интервью. А все четверо поддержавших его членов РАН эмоционально убеждали собравшихся в том, каким честным и достойным президентом стал бы Нигматулин. Академик Ренат Акчурин твердил, что кандидат здоров, находится в хорошей физической форме, а еще хороший семьянин (как будто Академия — это большая семья). Дальше всех в похвалах зашел академик Лисицын, почему-то сравнивший Нигматулина с двуглавым орлом.

Наиболее внушительной поддержкой пользовался академик Сергеев, за него агитировали академики Соломонов, Месяц, Рубаков. Они подчеркивали, что Сергеев едва ли не единственный крупный ученый среди кандидатов, упоминали коллабарацию LIGO и гравитационные волны. Финальным аккордом стало выступление Владимира Фортова. Он вышел на трибуну под овации академиков, а ушел с выключенным микрофоном. Он тоже ожидаемо поддерживал Сергеева. Напомним, что ранее правительство не согласовало кандидатуру Алексея Хохлова, и, может быть, именно это предотвратило раскол академической элиты, которой пришлось бы выбирать между директором Института прикладной физики РАН и проректором МГУ.

Кого выбрали

В первом туре с солидным преимуществом победил Александр Сергеев. Он набрал 681 голос (из 1582 возможных). И если победа Сергеева не стала неожиданностью, то занявший второе место Роберт Нигматулин удивил всех. Именно его до начала выборов считали аутсайдером. Он набрал 276 голосов, опередив всего лишь на семь голосов Геннадия Красникова. Четвертое место занял глава РФФИ Владислав Панченко (204 голоса). Неожиданно мало членов РАН проголосовали за Евгения Каблова (152).

Второй тур неожиданностью не стал ни для кого. Незадолго до официального объявления по актовому залу Академии уже носились фразы «Сергеев победил». Две трети голосовавших поддержали главу Института прикладной физики: 1045 против 412 у Нигматулина.

Что думают академики

Алексей Хохлов, доктор физико-математических наук, академик РАН, проректор МГУ

Академия сделала свой выбор, выбор очень убедительный. Многие критиковали Академию, говорили, что, возможно, наши коллеги будут по-другому себя вести, но они показали себя с самой лучшей стороны… Мне кажется, когда Александр Михайлович начнет работать, Академия должна существенно обновиться.

Крайне важно сейчас вовлечь в работу всех членов РАН. Когда я рассылал свою программу, я увидел, что отклик от обычных членов Академии, не руководства, очень большой. Если этот интеллектуальный потенциал использовать, то это будет очень здорово.

Что касается ФАНО, это федеральный орган исполнительной власти. Я уверяю вас, свято место пусто не бывает, уйдет Котюков, назначат кого-нибудь другого. Не думаю, что смена руководителя повлечет за собой смену каких-то основополагающих вещей. Это все может действительно произойти, но в результате всесторонних обсуждений и разумных предложений со стороны научного сообщества.

Роберт Нигматулин, научный руководитель Института океанологии имени П.П. Ширшова РАН, кандидат в президенты Академии

Изменения в отношениях между РАН и ФАНО обязательно должны быть, обязательно. Я считаю, что сначала мы должны провести определенную модернизацию, омоложение в Академии наук. Чтобы давать возможность проявить себя более молодым, членам-корреспондентам; не стесняться выдвигать их в члены президиума и докторский корпус привлекать.

ФАНО после этой модернизации должно на основе сокращенного аппарата [войти в состав] Академии наук, как я и в своей программе предлагал, должно быть управлением делами... Мы снова должны вернуть себе статус учредителей институтов. Но для этого нужно заслужить доверие руководителей государства, правительства. Было недоверие к этой нашей сфере деятельности, надо его восстановить.

Владимир Фортов, доктор физико-математических наук, директор Объединенного института высоких температур РАН, бывший президент Академии

Андрей Цатурян, ведущий научный сотрудник лаборатории биомеханики НИИ механики МГУ

Давайте пока подождем: выборы закончились, но президента Российской академии наук должен утверждать президент Российской Федерации. То, как Сергеев прошел, что он был кандидатом, с одной стороны, кандидатом довольно мощного и влиятельного отделения физики, с другой стороны, его поддерживал «Клуб 1 июля». Не последнюю роль в его избрании сыграла поддержка Фортова, Рубакова, других влиятельных ученых, да и Хохлова. Есть некоторая надежда, что он будет опираться на, скажем так, реформаторские силы в Академии, которые готовы превратить ее во что-то более современное, при этом не разрушая.

Что касается ФАНО, то какие-то отношения уже сложились, и линия «долой ФАНО, пусть оно снова станет хозяйственным управлением Академии наук», и все будет как при бабушке, образно говоря, вряд ли будет продолжаться. Отношения будут налаживаться при любом руководстве ФАНО. Я надеюсь, что агентство перестанет сливать и объединять институты, а Академия перестанет говорить «уберите от нас этих чиновников, мы знаем лучше» и при этом не проводить оценки институтов и их подразделений. Этой оценки, ведомственной или вневедомственной, так и не случилось за все президентство Фортова. Много говорили, но так ничего и не было сделано. Слияния и поглощения происходят без выяснения того, что мы имеем.

Владимир Иванов, директор Института общей и неорганической химии имени Н.С. Курнакова, член-корреспондент РАН

Понятно, что мы все знакомились с предвыборными программами. Понятно, что эти программы могли в чем-то различаться, в чем-то совпадать, но для меня самым неудобным и неприятным обстоятельством на данный момент является то, что все эти программы — это пока некие обещания. И мне непонятно, насколько эти обещания будут полно и качественно воплощены в жизнь. У нас неким маркером, насколько можно ожидать правильных и позитивных изменений, является то, что мы увидим (или не увидим) в ближайшие дни: насколько высшее руководство быстро утвердит избранного президента, а также как и что будет обсуждаться на встрече избранного президента и высшего руководства страны. Фактически это будет критерием того, насколько наш выбор был состоятельным и правильным.

Вопрос не том, что написано в программах, а в том, как это будет реализовано. Для меня первостепенным была и остается судьба институтов Академии. У нас была цельная система, фактически можно представить себе аналогию с армией: у нас были рядовые, сержанты, офицерский состав и высшее руководство. А сейчас у нас получается Академия — это генералы без армии. Не очень понятно, как это можно работать. Что это такое, генералы без армии? Это нонсенс. Поэтому судьба институтов остается для меня первостепенным вопросом. И мое отношение дальнейшее к новому руководству зависит от того, как будет решаться этот вопрос.

Я совершенно не представляю, что будет с ФАНО, если Котюков уйдет в губернаторы. Это все зависит опять-таки от того, насколько продуктивной будет встреча избранного президента с руководством страны. Только здесь будет решаться этот вопрос. Вот то, что Котюков уходит (если это действительно так, пока официальных объявлений я не видел), в общем-то, может, не самая хорошая новость для нас. Какая бы критика ни звучала в адрес ФАНО, но непосредственно руководство ФАНО каким-то особым неприятием или плохим отношением в сторону институтов не отличалось. Так или иначе, мне кажется, что нынешнее руководство ФАНО хорошо относилось к институтам. Если ФАНО сохранится (видимо, оно сохранится в той или иной форме), вопрос в том, насколько другие руководители будут так же лояльны к институтам, как были. Это, честно говоря, всегда носит немножко персональный оттенок.

Мне в процедуре выборов, честно хочу сказать, не понравилось, что некоторые коллеги не соблюли известное, хотя и неписаное академическое правило: можно хвалить своего кандидата, но не очень-то принято ругать чужих кандидатов… И последнее: в программе Сергеева есть некоторые моменты, которые мне представляются нереалистичными, в ней есть повод для критики. Идея о том, что будет введен какой-то налог на прибыль госкорпораций, налог на науку, в общем-то, кажется мне несколько оторванной от реальности, а ведь это важно, потому что нам надо понять, откуда деньги будут возникать. В плане того, как должна быть организована финансовая работа внутри Академии, тут уж точно стоило бы прислушаться к программам других кандидатов.

Григорий Трубников, заместитель министра образования и науки Российской Федерации

Важно, что выборы прошли на позитивном настрое все два дня. Спокойно, без криков, без демонстраций. Конструктивно, в хорошей, открытой, демократической обстановке. Я уверен, что кандидаты будут друг с другом взаимодействовать и принимать взвешенные решения по составу президиума и другим вопросам.

Сергеев получил абсолютную поддержку. Это огромный ресурс доверия для Академии, со стороны всех трех теперь академий. Важный момент теперь — четверг, когда будет предложен состав президиума. Я надеюсь, что все-таки будет предложено серьезное обновление и президиума, и состава руководства Академии, потому что об этом все кандидаты говорили и все это в свои программы ставили, и, на мой взгляд, это должно произойти.

Что касается взаимодействия с властью, то для меня последние три-четыре года потеряны для Академии, потому что была оборона какой-то крепости, было полное неприятие любых инициатив, не было нормального конструктивного диалога. Было какое-то соперничество, были дискуссии, неконструктивные с обеих сторон. Но сейчас, я уверен, диалог с властью будет.

Главная проблема Академии в том, чтобы повысить эффективность науки. В РАН много институтов, коллективов занимается тем, что интересно лично им, не координируясь никак с большими задачами либо регионов, либо экономики, либо государства на международной арене. Но и у крупного бизнеса мы не видим пока активного участия и заказа научных разработок. Хотя за последние четыре-пять лет в рамках НТИ, в рамках наших ФЦПИР появилось огромное количество совершенно замечательных продуктов, те же беспилотники, крупные нефтяные компании для мониторинга состояния своих трубопроводов продолжают закупать на десятки миллионов долларов ежегодно иностранное оборудование, хотя оно у нас есть.

Две больших проблемы, которые нужно решить президенту Академии наук — вместе с нами, с правительством, с другими участниками научного сообщества, — это повернуть бизнес, экономику, крупные госкорпорации в сторону отечественной науки. И второй момент (это сложно, через кровь и слезы) — консолидировать научные организации и коллективы вокруг тех задач, в которых в первую очередь заинтересовано государство.

Что дальше

Президента РАН ждет незавидная судьба. С этим согласны все члены Академии, независимо от того, за кого они голосовали. Тяжело пришлось Владимиру Фортову, который весь свой президентский срок сопротивлялся реформе РАН, не менее тяжело было и исполняющему обязанности президента Валерию Козлову, не по своей воле сменившему Фортова. «Мне его бесконечно жаль, если он победит», — сказал о будущем президенте нобелевский лауреат Жорес Алферов (он ставил на Красникова). Академик Алексей Конторович заявил, что президент должен «держать удар».

Академия выбрала своего президента. Дело осталось за малым: утвердит ли его президент страны Владимир Путин.