О химике, сделавшем главные открытия у себя дома, и том, прячется ли за его патриотизмом тщеславие и как «большой ученый» относился к популяризации своих открытий, читайте в нашей рубрике «История науки».

Поль Эмиль Лекок де Буабодран родился в семье владельцев виноделен в 1838 году. Он получил домашнее образование и рано заинтересовался наукой. Будущий химик много занимался самостоятельно, что сказалось на всей его деятельности: свои основные открытия он совершил в своей домашней лаборатории.

Поступив в Политехническую школу, он учился под руководством Шарля Адольфа Вюрца — химика, синтезировавшего несколько органических соединений, давшего имя реакции для получения насыщенных углеводородов и немало сделавшего для популяризации периодического закона Менделеева. Однако с органической химией де Буабодран порвал довольно быстро, увлекшись активно развивавшейся на тот момент спектроскопией.

Большое впечатление на него произвело использование методов спектроскопии для открытия гелия в 1868 году. Независимо друг от друга француз Пьер Жансен и англичанин Норман Локьер при изучении солнечного спектра заметили желтую линию, очень похожую на одну из линий натрия. Оба ученых написали о своих работах в Парижскую академию наук, и, когда было установлено, что найденные ими линии принадлежат неизвестному на тот момент элементу (а название свое он получил в честь «места», где был открыт, — Солнца), астрономы получили заслуженную славу. Портреты ученых появились на выпущенной Академией медали, а их пример указал на эффективность метода спектроскопии и вдохновил химиков на поиски новых элементов.

Де Буабодран взялся отыскать один из предсказанных Дмитрием Менделеевым в 1870 году элементов — экаалюминий (приставка эка- означала, что предсказанный элемент должен находиться на строчку ниже алюминия). Надо сказать, что этот и еще два предсказанных элемента: экабор (скандий) и экасилиций (германий) — были найдены химиками разных стран в течение 15 лет после выхода работы Менделеева.

На поиски экаалюминия де Буабодран потратил четыре года. В итоге он нашел его в образце руды, добытой в Пиренейских горах. Еще год ушел на то, чтобы очистить элемент до состояния, в котором можно будет изучить его свойства. Анализ показал, что они очень близки к предсказанным русским химиком, хотя были и расхождения. Об этом француз и написал Менделееву. Тот не растерялся и указал на некоторые погрешности в измерениях своего коллеги. После дополнительной проверки де Буабодран смог убедиться, что он действительно выделил экаалюминий, подтвердив таким образом периодический закон.

Что касается названия «галлий», которое дал новому элементу первооткрыватель, то тут есть два предположения. Более очевидное — в честь своей родины, Франции (Галлии, как ее называли в Древнем Риме). Однако сомневающиеся в таком патриотизме современники или, может быть, просто недоброжелатели предположили, что в названии химик попытался увековечить свое имя: французское «le qoc», то есть петух, на латыни и будет «gallus». Однако эти слухи де Буабодран отрицал. Впрочем, славы ему и так хватило: за открытие галлия он получил орден Почетного легиона и медаль Дэви, а также немаленькую по сумме премию Лаказа.

После этого интересы де Буабодрана сместились в область редкоземельных металлов. Последующие три десятилетия он посвятил изучению спектров руд и соединений этих элементов. В 1879 году он установил, что открытый Карлом Густавом Мозандером дидим на самом деле является смесью нескольких металлов, в том числе неизвестного ранее самария. В 1886 году де Буабодран открыл еще один элемент, диспрозий. Хотя химику и удалось определить его свойства, изучив соединения, в которых он встречается, а также линии спектроскопии, выделить элемент в чистом виде он так и не смог.

Еще одним его ценным наблюдением стало то, что аргон, судя по его свойствам, принадлежит отдельной, не выделенной на тот момент группе элементов, позднее названных инертными газами.

Несмотря на признание его заслуг, де Буабодран оставался довольно скромным. Его коллега, французский химик и один из первооткрывателей лютеция Жорж Урбэн вспоминал: «Однажды, наедине с ним, я пожаловался, что его работы очень слабо известны, и упрекнул его в том, что он не делает достаточно для того, чтобы их знали. Он ответил со спокойной улыбкой, что в науке нет недостатка в справедливых историках… Тогда я понял, что передо мной не только большой ученый, но и великий человек».

В последние два десятилетия жизни де Буабодран сильно болел, из-за чего практически прекратил свои исследования. Он умер в Париже в 1912 году.