Как научиться летать во Франции, «языками не владея», можно ли мужику учить благородных господ и как заработать на собственный аэроплан, рассказываем в нашей рубрике «История науки».

21 марта 1910 года надолго осталось в памяти одесситов. При огромном скоплении народа свое мастерство показывали одни из первых летчиков России, среди них и любимец публики Михаил Ефимов. Имена героев не сходили со страниц газет, их в прямом смысле носили на руках.

А вот путь Ефимова в авиацию прямым не был, и простым тоже. Да и как могло быть иначе, ведь все авиаторы того времени были первопроходцами. Увлечения Ефимова, родившегося в 1881 году, поначалу были более «приземленными»: он занимался спортом, в том числе, как и другой одесский авиатор, Сергей Уточкин, участвовал в велогонках. Чуть позже, работая электриком на телеграфе, он смог купить себе мотоцикл и уже через пару лет стал чемпионом России по мотоциклетному спорту. Следующим этапом стали полеты на планере. Интерес к авиации подогревали новости о достижениях зарубежных пилотов и их показательные выступления во время «гастролей» в России.

В 1908 году в Одессе открылся аэроклуб — один из первых в России. Туда, конечно, и направился будущий летчик. В аэроклубе летали только на планерах, но раз испытанное счастье полета подсказало Ефимову: авиация — это то, чему стоит посвятить жизнь. Он быстро освоил планеры и стал заглядываться на аэропланы, но их вождению учили во Франции, и стоило это недешево. В это время способного спортсмена заметил одесский "олигарх", барон Ксидиас. Он был не прочь подзаработать на ажиотаже вокруг авиаторов и предложил оплатить учебу Ефимова при условии, что тот отработает потраченное по возвращении. Ранее с подобным предложением он уже обращался к Уточкину, но тот отказался, рассчитывая на собственные средства. Ефимов же согласился и осенью 1909 года уехал во Францию, в авиашколу конструктора и летчика Анри Фармана.

Несмотря на явный талант и опыт полетов на планерах, учеба давалась нелегко: «В школе только летать учили. До остального приходилось доходить самому. А как тут быть, когда я по-французски ни слова не знал! С аэропланом еще как-то разобрался, все же планер я уже собирал. А вот сердце аппарата, мотор, дался мне нелегко. "Гном" ротативный, сложный. В школе никто ничего не показывает, спросить я ничего не умею, прямо хоть плачь». Где-то с помощью механиков, где-то самостоятельно Ефимов изучал конструкцию самолета, учился разбираться в поломках.

Трудолюбивый и способный ученик обратил на себя внимание Фармана, и тот взялся обучать русского летчика самостоятельно. Однако не меньшим подарком учителя стали деньги, необходимые, чтобы вернуть тяготивший летчика долг Ксидиасу. Как рассчитывал Фарман, молодой летчик, уже добившийся столь многого, принесет пользу фирме конструктора, даже если просто будет летать на ее самолетах. В начале 1910 года Ефимов сдал экзамен и стал первым русским дипломированным летчиком, обогнав даже Сергея Уточкина.

Ефимов вернулся в Россию и уже в марте провел показательные полеты в родном городе. Толпы народа, стекающиеся со всех сторон по железной дороге, на мотоциклах, велосипедах, пешком, забитые до отказа трибуны, шеренги полицейских — и хрупкий аэроплан, в котором летчик был открыт всем ветрам и должен был держаться, чтобы не выпасть (а такое случалось). Ефимов совершил пять полетов, брал с собой и Ксидиаса, и президента аэроклуба Артура Анатру. На следующий день восторженные газеты писали: «Наши дети и внуки, для которых летание людей по воздуху будет таким же обычным делом, как для нас является езда в трамвае, не поймут наших вчерашних восторгов. Потому что в вещах, повседневными ставших, чудесного никто не замечает. И у переживаний есть своя пора девственности, и у них есть что-то неповторимое, что только раз может быть, и никогда больше. На беговом поле вчера произошло нечто такое, о чем присутствующие на нем когда-нибудь будут рассказывать своим внукам».

Чуть позже, в апреле 1910 года, Ефимов принял участие в международных соревнованиях в Ницце и победил, обойдя в различных номинациях лучших летчиков Европы. Полученной за победу суммы хватило, чтобы расплатиться с Фарманом и купить собственный аэроплан, а значит, обрести долгожданную самостоятельность.

В начале сентября того же года в Петербурге прошел Всероссийский праздник воздухоплавания — знаковое событие для русской авиации. Газеты писали: «Русские летуны народились на свет без году неделя, однако уже представляют разные типы. Во-первых, офицеры. У них все под рукой: военная команда и прекрасные аэропланы… Во-вторых, авиаторы из высшего круга. Они приобретают аэропланы за собственные деньги. В-третьих, авиаторы из разночинцев, интеллигентского класса, но бедных: Попов, Лебедев. И еще выходят прямо из народа самородки, как Ефимов». Об этой разнице в положении ему никогда не давали забыть, даже после того, как он стал почетным гражданином, а за помощью к нему обращалась царская семья.

Вскоре Ефимова пригласили преподавать в летную школу в Севастополе. По такому поводу прославленному летчику даже посвятили стихи (с божественной рифмой):

Ефимов наш первый пилот-генерал,

Железные нервы Господь ему дал…

Пилотов отличных найдете везде,

Но нет ему равных покуда нигде.

В начале Первой мировой Ефимов попросился на фронт, совершал боевые вылеты, но через какое-то время вернулся в школу, готовить военных летчиков. В это же время он работал над собственным аэропланом. Аппарат был спроектирован, однако добиться его выпуска Ефимов не успел. Еще до революции он начал поддерживать большевиков, проводил агитацию и участвовал в боевых действиях на их стороне. В августе 1919 года он был казнен высадившимися в Одессе белогвардейцами.