Как преодолеть проклятие провинции, потеснят ли новые форматы университеты с «поляны» образования и нужно ли всем учить язык «цифры» — в репортаже Indicator.Ru c дискуссии Гайдаровского форума в РАНХиГС.

Короткая — едва ли на полтора часа — дискуссия «Цифровая революция в образовании и новые технологии обучения» прошла в узком кругу: участвовали исполняющий обязанности министра науки и высшего образования Михаил Котюков, специальный представитель президента РФ по вопросам цифрового и технологического развития Дмитрий Песков, ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов и два зарубежных эксперта — создателя образовательных платформ: председатель и генеральный директор Minerva Бен Нельсон и главный вице-президент EF Education First Энио Омае.

Спикеры обсуждали не только сегодняшние проекты Министерства науки и высшего образования по развитию всего цифрового и прогрессивного, но и прогнозы развития всей образовательной сферы на 2020-е годы. Сдержанный оптимизм соседствовал с предсказаниями институционального банкротства университетов. На вопросы из зала (судя по шумной реакции на отдельные реплики, весьма заинтересованного в теме) времени не хватило, обсуждения между спикерами тоже не случилось. По нескольким важным вопросам позиции оказались довольно противоположными.

Две разные цифровизации

Ярче всех различие описал в своем выступлении Дмитрий Песков: цифровизация базовых процессов, которую сейчас ведут с разной активностью и успехами российские вузы — «история глубокой древности», заявил он. «Говорить о цифровизации как о цели уже поздновато», — отметил спецпредставитель президента. Та цифровизация, что остается в списке актуальных задач современного образования, имеет другое содержание: это уже не вопрос доступа студентов к электронному контенту, внедрения онлайн-лекций и онлайн-тестов, а управление на основе данных. Как и в других сферах, в образовании современные цифровые платформы должны учитывать опыт пользователя и на основе информации о предыдущих результатах, вовлеченности, активности строить его индивидуальную образовательную траекторию. О том, что цифровые технологии — это не просто оцифровка, говорил и Энио Омае: «Не надо представлять, что мы забросим все в интернет и обучение произойдет само собой». Онлайн-обучение не меньше, чем офлайн, требует учета контекста и отношения студента к предмету.

Задумываются ли об этом российские вузы? Да, тем более что запрос на персонифицированное, а не «конвейерное» образование учитывается и на государственном уровне. Необходимость начать эксперимент в этом направлении подчеркнул в своем выступлении Михаил Котюков; о том, что уже около 10% студентов ВШЭ де-факто сами определяют свои образовательные траектории, говорил Ярослав Кузьминов. Но реальные университеты — совсем не цифровые платформы. Прежде чем они превратятся (если превратятся) в сфокусированные на человеке сервисы, дающие каждому нужные и полезные в будущем опыт и знания, им предстоит еще многое сделать на пути базовой цифровизации. Например, в числе основных задач для вузов, которые отрабатывают по результатам министерского конкурса модель цифрового университета, Михаил Котюков назвал разработку системы управления, онлайн-составляющих в образовании, возможность формирования в соответствии с ними гибких образовательных траекторий, развитие цифровых компетенций для внедрения онлайн-модулей в различные образовательные программы. Как и подробное сообщение Ярослава Кузьминова об успехах «Вышки» в цифровизации, звучат задачи основательно — участники проекта должны найти способ перевести в цифру практически все части университетского механизма. Это, как выразился ректор, позволит преодолеть ресурсное «проклятие провинции» и повысить результаты в образовании, предоставив студентам по всей стране доступ к качественному образовательному контенту. Но планы по министерскому проекту не убеждают в том, что, оцифровав свои курсы, вузы создадут принципиально новые форматы и подходы к обучению. А они нужны не из простого стремления к новаторству. Как подчеркнул в самом начале обсуждения Бен Нельсон, роль образования должна состоять в том, чтобы дать человеку инструменты для движения в избранном направлении развития. Традиционные форматы лекций и семинаров с этой задачей не справляются.

Право на риск

Возможно, в том, что университеты остаются университетами и не меняются кардинально вместе с содержанием профессий и отраслей, нет ничего слишком плохого для образования. Для самих университетов, по мнению нескольких участников дискуссии, прогноз скорее печальный. И Нельсон, и Омае согласились в финальном блиц-опросе, что традиционные вузы не смогут изменить свое поведение и в итоге просто обанкротятся.

Песков выразился мягче: безусловно, у университетов останется свой рынок университетского образования. Но многие направления и уровни квалификации, которые сейчас называются дополнительным образованием, переподготовкой и так далее, отойдут другим игрокам. Это еще более вероятно, по мнению спецпредставителя президента, и потому, что по-настоящему крупные компании на образовательный рынок еще не пришли. Но они обязательно на нем окажутся и будут вкладывать недоступные вузам сотни миллиардов рублей в развитие новых подходов к обучению. Ведь нет сомнений, что уже в течение 2020-х годов огромному количеству людей потребуется переобучение и освоение новых профессий, возможно, и не по одному разу. По оценке Пескова, гиганты вроде «Сбербанка» и «Яндекса» могут занять 70% рынка, если займутся образованием серьезнее, чем сейчас.

Как действовать вузам в этой ситуации, какие действия поддержат их востребованность? По мнению Бена Нельсона, университетам не хватает партнерств: можно регулярно обсуждать реформы внутри вуза, ставить сколь угодно амбициозные цели, но ситуация от этого не меняется. Чтобы запустить реальные изменения, вузу нужны внешние партнеры. А нацелены эти изменения должны быть на достижение результата образования, чтобы люди приходили в университет, зная, что после него станут эффективными участниками современного мира. Звучит старо, как мир? Однако, как заметил Нельсон, сегодня распространена противоположная позиция — в университеты идут не за знаниями, а за связями и хорошим времяпрепровождением.

То, что вузам в России придется брать на себя больше ответственности за результат образования, выраженный в трудоустройстве выпускников, признал и Михаил Котюков. Это наверняка выразится в большей автономии университетов, особенно потому, что распланировать образовательные программы на десять лет вперед в условиях быстрого обновления технологий уже не получается. Меньше конвейера — больше самоуправления и практикоориентированности. И. о. министра выразил уверенность, что российские вузы с новыми сложными задачами справятся.

Дмитрий Песков, как человек, профессионально занимающийся будущим, мнение о невозможности представить развитие технологий и оценить востребованность образовательных программ не разделил. С его точки зрения, начинается эра технологической предопределенности, когда по крайней мере до 2035 года ключевые направления известны. Чтобы стать полезной частью этого мира, образовательным системам придется учитывать три его базовые характеристики: цифровизацию как управление на основе данных; глобальность, при которой даже региональный и невлиятельный участник рынка может занять свою нишу в силу востребованных уникальных особенностей; сетевой характер взаимодействий. Кроме того, сославшись на послание президента федеральному собранию, Песков подчеркнул, что у университетов тоже должно быть право на риск, на создание венчурных фондов для поддержки стартапов своих студентов и преподавателей.

Высшая школа экономики, как рассказал Кузьминов, планирует расширять свое влияние и офлайн через региональную сеть (впрочем, поддержкой в этом выступают те же цифровые технологии), и онлайн. Будущие онлайн-курсы вуза на открытых платформах уже в ближайшее время будут использовать элементы искусственного интеллекта и самооценки обучающихся, а студенты самого НИУ ВШЭ, по словам ректора, получат новые возможности для персонификации образования. Например, для изучения более узких тем в магистратурах. При этом цифровой мир, отметил Кузьминов, требует от всех владения языком «цифры», потому уже сейчас все студенты университета обязательно изучают Data Science, а в будущем к этому добавится курс по основам программирования или другой подобной теме. Наверняка будут и другие нововведения в этом духе: Кузьминов предрек, что университетам в целом придется чаще внедрять новые форматы, не очень привычные и удобные для преподавательского состава, и курсы по тем технологиям, которые сейчас кажутся слишком прикладными для вузов. Словом, преодолевать себя. Как далеко зайдет этот процесс и превратит ли он российские вузы в цифровые платформы, увидим на примере вузов-разработчиков модели цифрового университета.