Фриц Габер

Родился 9 декабря 1868 года, Бреслау, Германская империя (ныне Вроцлав, Польша)

Умер 29 января 1934 года, Базель, Швейцария

Нобелевская премия по химии 1918 года. Формулировка Нобелевского комитета: «За синтез аммиака из составляющих его элементов» (for the synthesis of ammonia from its elements).

Наш герой родился на территории современной Польши, в городе Бреслау (ныне — польский Вроцлав). Его родители были польскими евреями-хасидами и родственниками: известный в Бреслау коммерсант Зигфрид Габер был двоюродным братом Паулы Габер. Тем не менее тогда в женитьбе на кузине никто не видел ничего плохого. Вскоре у пары родился первенец, Фриц. Неизвестно, сыграл ли свою роль факт родства мужа и жены, но мать Габера умерла родами. Больше у Зигфрида сыновей не было. Через девять лет отец вновь женился, на Хедвиге Гамбургер, и у Фрица появилось три сестры. Говорят, что отец всегда был суров к сыну: видимо, сознательно или бессознательно винил его в смерти жены. Зато мачеха души не чаяла в пасынке.

Среднее образование Габер получал в Бреслауской гимназии святой Елизаветы. Поначалу ему нравилась литература, он пробовал себя в поэзии, обожал Гете и мечтал стать актером. Все изменилось в тот час, когда Фриц узнал о химии. Что ж, бывают в жизни и такие метаморфозы.

Для высшего образования Фриц выбрал столичный Берлин и в 1886 году поступил в местный университет, но через год уехал в Геттинген: там работал знаменитый Роберт Бунзен, в честь которого называли знаменитую горелку. У Бунзена учились и работали Адольф фон Байер, Филипп Ленард (правда, перешедший в лоно физики и ставший нобелиатом уже в этой области), а также не нобелевские лауреаты Дмитрий Менделеев, Александр Столетов, Климент Тимирязев и другие великие в будущем ученые.

Проработав у Бунзена, а потом, исполняя старые договоренности, два года у отца, Габер стал самостоятельным исследователем. В 1894 году он пришел в университет Карлсруэ, где он проработал очень долго, постепенно поднимаясь по карьерной лестнице ученого. Первая его монография вышла уже в 1896 году и называлась «Экспериментальные исследования по распаду и горению углеводородов». Эта работа позволила нашему герою стать лектором в университете. Еще через десять лет он стал профессором.

В 1901 году Габер женился на коллеге, тоже еврейке, тоже перешедшей из иудаизма в лютеранство, тоже из Бреслау, химике Кларе Иммервар. Клара помогала мужу переводить статьи на английский язык (напомним, что в то время международным языком науки был, пожалуй, все же немецкий, по крайней мере в области химии), а больше занималась домом, как хотел супруг. Годом позже у них родился единственный сын, Герман Габер, которому была уготована такая же трагическая судьба, что и его матери. Но об этом позже.

Еще до профессорства, в 1905 году, Габер начал работу, которая в итоге принесла ему Нобелевскую премию. Вообще-то он собирался заниматься производством азотных удобрений и селитры для взрывчатых веществ. Но исходное вещество для этих соединений — аммиак — было не так-то просто получить. В начале XX века было известно, что аммиак можно сделать из азота и водорода, но при температуре в 1000 градусов.

Габер, «играя» различными методиками, существовавшими до него, смог получить аммиак при сравнительно низких температурах (300-600 градусов), но при высоких давлениях. Он «продал» эту методику в 1910 году фирме BASF, где ее масштабировал до промышленных объемов химик-технолог Карл Бош. Любопытно, что Боша за эту работу тоже сочтут достойным Нобелевской премии, но 14 годами позже.

В 1912 году ставший знаменитым Габер получил повышение: он и другой будущий нобелиат по химии, Рихард Вильштеттер, стали содиректорами Института физической химии и электрохимии кайзера Вильгельма в Берлине. Впрочем, эта работа продлилась не очень долго.

С самого начала Первой мировой войны, 1914 года, химик работал в Военно-химическом департаменте. Ему поручили создать отравляющий газ для военного применения. Говорят, что Габер на самом деле не был монстром, войну ненавидел и хотел всего лишь, чтобы она закончилась быстрее, ведь в траншеях гибло неимоверное количество солдат. Причем не столько от пуль и снарядов, сколько от антисанитарии и сопутствующих ей болезней. Но, как и в случае с изобретателями ядерного оружия, благими намерениями оказалась вымощена дорога в ад. Габер со своими сотрудниками разработал метод производства хлора в качестве отравляющего вещества, которое немцы решили испытать под Ипром.

Одним из главных преимуществ хлора была его дешевизна и доступность (газа было много в отходах немецкой промышленности), а также то, что газ был достаточно тяжел: он не поднимался вверх, а стлался по земле, как раз над окопами, где засели вражеские солдаты.

22 апреля 1915 года Габер лично контролировал первое удачное применение оружия массового поражения на фронте. Ветер дул в сторону французских позиций, и началась газовая атака.

«Лица, руки людей были глянцевого серо-черного цвета, рты открыты, глаза покрыты свинцовой глазурью, все вокруг металось, кружилось, борясь за жизнь. Зрелище было пугающим, все эти ужасные почерневшие лица, стенавшие и молящие о помощи… Воздействие газа заключается в заполнении легких водянистой слизистой жидкостью, которая постепенно заполняет все легкие, из-за этого происходит удушение, вследствие чего люди умирали в течение одного или двух дней», — вспоминали очевидцы событий. Как говорили историки науки, благодаря Габеру 22 апреля 1915 года наука утратила свою невинность (хотя, будем честны, случилось это гораздо раньше).

Судьба наказала Габера почти мгновенно. Через десять дней после этой атаки Клара Иммервар выстрелила в себя из револьвера. Единственным известием о смерти Клары стало сообщение в провинциальной газете Grunewald-Zeitung: «жена доктора Г. из Далема, который в данный момент находится на фронте, покончила с жизнью, выстрелив в себя. Причины этого поступка несчастной женщины неизвестны».

Слухов и домыслов было много, но, вероятнее всего, последней каплей для пацифистки Иммервар стало то, что и она сама, помогая мужу, помогла убить более трех тысяч человек (а если верить германской прессе, то и все пять). Печально, но в 1946 году покончил с собой и единственный сын Габера и Клары.

Тем не менее это событие никак не отвратило Габера от работы, и в 1916 году он стал начальником химической службы и стал отвечать за разработку и производство всего химического оружия. Так что и создание иприта на его совести. Как и его применение. Фриц Габер женился вторично в 1917 году, на Шарлотте Натан, у них появились сын и дочь, но десять лет спустя супруги развелись.

1918-1919 годы стали, пожалуй, самыми странными в жизни Фрица Габера: с одной стороны, поражение Германии, осуждение множества коллег из Англии и Франции (хотя, можно подумать, там химическое оружие не делали), тяжелейшая депрессия. С другой стороны, пока еще любимая новая жена и решение Нобелевского комитета, символизирующее то, что возможность массового производства аммиака перевесила тысячи погибших от химического оружия. Габер стал лауреатом Нобелевскеой премии по химии 1918 года (ее присудили в 1919 году).

В связи с Нобелевской премией Габера хочется сделать небольшое лирическое отступление, посвященное другому великому химику, сделавшему очень многое для защиты от творений Габера, создателю современного противогаза Николаю Зелинскому. Очень часто в различных публикациях доводится читать пассажи следующего характера: «В 1918 году Николая Зелинского выдвинули на Нобелевскую премию. Узнав о том, что вместе с ним номинирован и "отец химического оружия" Фриц Габер, создавший те самые отравляющие газы, защиту от которых разрабатывал Зелинский, он отказался номинироваться на премию. В результате лауреатом 1918 года по химии стал Габер. "Нобелем" было оценено не изобретение отравляющих газов, а вклад Габера в осуществление синтеза аммиака, необходимого для производства удобрений и взрывчатки» (новость в ТАСС, опубликована больше года назад).

Читаешь этот текст, и начинаешь немного сомневаться. Да, конечно, Первая мировая была войной нобелиатов: со стороны Германии производством хлора ведал Фриц Габер, еще не получивший премию, со стороны Франции и США химическое оружие разрабатывал уже получивший своего Нобеля Виктор Гриньяр, но...

1.по правилам Нобелевской премии списки номинантов держатся в секрете 50 лет.

2.сами номинанты не знают, что номинированы до самого присуждения. И у них не спрашивают согласия (все мы помним, как отказался от премии Сартр). Но представим себе картинку, как Николаю Дмитриевичу кто-то по секрету сообщает: «Вас, батенька, на Нобелевскую премию номинируют». А он такой: «А пробейте-ка мне по базе, нет ли там Габера...»

Но самое веселое — это то, что все можно проверить, благо полвека с той поры давно минуло. Заходим на сайт Нобелевского комитета, в раздел «база данных номинаций». Габера видим (кстати, не фаворит — Содди больше), даже изобретателя хроматографии Михаила Цвета видим. Зелинского не номинировали в тот год. Да и вообще никогда. Тоже можно проверить поиском по базе.

И возникает вопрос: зачем добавлять пафоса в портрет замечательного ученого, который и противогаз придумал, и от патента отказался. Да, об этом вспоминает его сын, но проверить-то можно? Память — вещь такая, как и мемуары. И да, кстати, к боевым отравляющим, говорят, Зелинский тоже руку приложил: он был одним из первых, получивших хлорпикрин и точно первым, испытавшим его действие на себе.

Оставшиеся 15 лет жизни Габера полны символизма. В 1922 году химики под его руководством разработали пестицид на основе синильной кислоты. Его назвали «Циклон Б». 11 лет спустя ему приходится бежать из страны — как еврею, после прихода к власти нацистов. В 1934 году он умер в швейцарском Базеле от инфаркта, направляясь в Палестину. А Циклон Б еще чуть позже начинают использовать в газовых камерах концлагерей. Для окончательного решения еврейского вопроса. И, кстати, некоторые члены семьи нашего героя закончили свою жизнь в этих концлагерях, будучи убитыми творением Фрица Габера.