— Павел, расскажите, чем вы занимаетесь в науке? Какие практические задачи помогает решить ваша работа?

— Моя специальность — промышленная теплоэнергетика. Я веду исследования в области совершенствования работы энергоустановок, работающих на альтернативных источниках энергии. В будущем это позволит улучшить условия обитания людей через устойчивое энергообеспечение всего человечества. Как вы понимаете, без электрической и тепловой энергии наша жизнь невозможна. Я работаю над тем, как сделать ее одновременно устойчивой и экологически чистой, с минимальным антропогенным воздействием на окружающую среду.

— А можно подробнее об альтернативных источниках энергии, которыми вы занимаетесь?

— У меня три основных направления. Исторически первое — древесное топливо. Хотя оно и самое старое из возобновляемых источников энергии, эффективность его энергетической утилизации до сих пор не приведена на нужный уровень. Мы исследуем процесс горения древесного топлива, улучшаем конструкции котельных агрегатов, которые предназначены для генерации пара и на его основе тепловой и электрической энергии.

В направлении ветроэнергетических установок мы моделируем местности и оцениваем их ветроэнергетический потенциал, а также исследуем работу ветроэнергетических установок в условиях Крайнего Севера.

Третье направление — Солнце. Мы хотим доказать, что солнечные фотоэлектрические элементы должны устанавливаться и в условиях Крайнего Севера.

— Как же полярная ночь? Как в целом вы оцениваете перспективы альтернативной энергетики в России?

— Российская Федерация богата не только ископаемыми видами топлива, но и альтернативными источниками энергии. У нас большой ветроэнергетический потенциал, огромный потенциал по использованию солнечного излучения на юге страны. Что касается нашего севера, конечно, первые 90 дней года потенциал для фотоэлектрических элементов низок, зато летом у нас белые ночи, когда все 24 часа в сутки можно вырабатывать электрическую энергию за счет солнечного излучения.

Современный тренд на возобновляемую и альтернативную энергетику активно развивается в России. У нас активно вводятся в эксплуатацию новые ветроэнергетические установки, новые солнечные фотоэлектрические станции, причем и как замкнутые электрические системы, и те, что работают на общую сеть. Все это очень активно развивается. Кроме того, развивается использование древесного топлива, например, мы исследуем высококалорийное гранулированное топливо. В Архангельской области ежегодно производят уже 300 тысяч тонн такого топлива. Примерно 80% уходит на экспорт.

— Насколько в современных условиях окупаются установка и обслуживание ветрогенераторов или солнечных батарей?

— Конечно, каждый киловатт, полученный на установках, базирующихся на альтернативных источниках энергии, сейчас несравнимо дороже по сравнению с традиционной энергетикой. И КПД солнечных фотоэлектрических элементов пока не превышает 20%. Даже у классической теплоэлектрической централи КПД примерно 40%. Конечно, ветроэнергетические установки и солнечные панели требуют больших инвестиций, особенно на начальном этапе. Для их производства и монтажа нужно потратить столько ископаемых видов топлива, что, может быть, впоследствии они не окупятся. Но тем не менее это вызов для всего человечества, нам нужно двигаться и развиваться в этой области дальше.

— Как вы представляете себе идеальное научное будущее, к которому приведет развитие вашей научной сферы?

— Минимальные выбросы парниковых газов, то есть СО_х, SO_х, NO_х, минимальное образование золовых частиц — то есть экологически чистая энергия. И стабильность частоты напряжения в сети, доступность электрической энергии, соответственно, ее низкая стоимость.

— А какого результата в науке хотелось бы добиться лично вам? Что-либо открыть или создать?

— Моя цель — создание нового вида топлива. Думаю, это будет твердое высококалорийное топливо на базе альтернативного источника, гидролизного лигнина или торфа.

— Расскажите о достижениях российских ученых, которые удивили и порадовали вас в последнее время.

— Недавно я был на мастер-классе Артема Оганова «Как попасть в Nature», и это хороший пример — у него индекс Хирша больше 50, 16 тысяч цитирований, около десятка публикаций в Nature. Если говорить про результаты отдельных исследований, то в нашей области сибиряки из Красноярска (Сибирский федеральный университет) исследуют процесс горения, тоже имеют публикации в высокорейтинговых журналах. Успехов добиваются в этой сфере и в области ветроэнергетики ученые Санкт-Петербургского политехнического университета.

— Насколько насыщена жизнь ученого поездками на конференции, общением с коллегами?

— Я не реже раза в месяц участвую в различных форумах и конференциях. Другой интересный формат — научная стажировка для обмена опытом, когда наш сотрудник работает в зарубежной лаборатории, а от них приезжает ученый к нам. У меня был такой опыт совсем недавно, целый месяц я работал во французской лаборатории, собирал экспериментальные данные на реакторе скоростного горения. Это уникальная установка, у нас в лаборатории есть только реактор медленного (динамического) горения.

— Сложно ли организовать такую стажировку в вашем университете? Есть точка зрения, что это доступно только учреждениям, уже хорошо известным за рубежом, с наработанными связями.

— Главное — найти общую тематику с потенциальными зарубежными партнерами, и иметь по ней публикации в международных журналах. И будет проще устанавливать связи. А в дальнейшем такие публикации будут рождаться быстрее в коллаборации.

— Если сравнивать условия работы ученых в России и за рубежом, верно ли, что у нас главные проблемы — недостаток финансирования, устаревшая приборная база, а за границей с этим все хорошо, но конкуренция существенно выше?

— По поводу недостатка финансирования я полностью не согласен. У нас есть и Российский научный фонд, и Российский фонд фундаментальных исследований, куда можно подавать заявки и получать дополнительное финансирование. Никто не отменял и зарубежные фонды, которые выделяют гранты на совместные исследования. У нашей лаборатории есть ряд международных грантов, например по программе Kolarctic, и эти проекты мы реализуем совместно с норвежскими, финскими и шведскими партнерами. А благодаря программе развития федеральных университетов по оснащению наши лаборатории нисколько не отстают от лабораторий университетов Франции или Германии. Конкуренция среди ученых за рубежом действительно выше, особенно за счет того, что очень много молодых исследователей приезжает из Китая, Индии и Пакистана, чтобы делать карьеру в Европе. Но и у нас есть огромное число молодых ученых, талантливых, перспективных, готовых заниматься наукой.

— А в каком возрасте и почему вы решили стать ученым?

— В 20 лет я решил, что я пойду в аспирантуру. Еще в студенческие времена я был увлечен научно-исследовательской деятельностью, это меня привлекало.

— Какие советы вы бы дали школьникам и студентам, которые хотят выбрать себе направление и добиться успехов в науке, в исследованиях? О чем бы предупредили их?

— Я бы посоветовал работать много и идти в науку со стремлением улучшить жизнь, ставить перед собой глобальную цель и шаг за шагом к ней приближаться. Но надо учитывать, что молодой ученый должен быть в первую очередь трудолюбив. Наука не может быть хобби. Некоторые планируют работать на производстве и параллельно «немножко» заниматься наукой. Но редко такие случаи бывают успешными. Молодой ученый должен быть готов полностью погрузиться в науку. И еще один совет — быть открытым. Чем больше знакомств, чем больше общения, тем сильнее расширяется кругозор и тем проще двигаться по научной лестнице.

— Посоветовали ли бы вы своему ребенку избрать научную карьеру?

— У меня дочка, и, я думаю, мое влияние будет настолько сильным, что у нее не останется другого выбора.

— То, что ученый должен полностью погружаться в науку, означает, что он должен быть свободен от побочных видов деятельности? Например, просветительской или образовательной. Или все-таки ученым и обществу стоит взаимно друг к другу прислушиваться?

— Ученый должен тиражировать в первую очередь свои научные результаты, выступая и на конференциях, и, например, перед школьниками. Я по основной должности занимаюсь административной работой как директор высшей школы, в которой 1500 студентов. Я администрирую образовательные программы и сам преподаю 450 часов в год. И считаю, что в преподавании ученый должен рассказывать студентам, чем он занимается, как он проводит исследования, распространять самые передовые знания. Качество образования от этого только увеличивается. Мы стремимся полностью интегрировать все наши научно-исследовательские достижения в образовательный процесс.

— Если бы вы могли из 2019 года отправить себе письмо в прошлое, что бы написали?

— «Читай больше, работай больше». Тогда бы уже к 30 годам можно было достичь больших успехов. Для нашей работы важно успевать анализировать большой объем литературы, всегда быть в тренде.

— Расскажите о каком-нибудь смешном или необычном моменте из вашей исследовательской карьеры.

— Для исследований процесса горения древесного топлива мы регулярно перевозим его в виде муки. На границе постоянно спрашивают: «Что за порошки разных цветов у вас в сумке?». По пока у меня только положительный опыт таких разговоров с таможенниками, всегда удается доказать, что это все ради науки.

— Расскажите, есть ли у вас какая-то любимая книга?

— Сейчас, к сожалению, у меня мало времени на литературу не по специальности. А в целом мне нравится книга «Архипелаг ГУЛАГ», например. Я восхищаюсь теми людьми, которые делали научные открытия, будучи в лагере. Это одна из моих любимых книг.

— Какие иностранные языки вы знаете и какой хотели бы выучить?

— Так как магистратуру я заканчивал в Германии, в совершенстве владею английским и немецким языком. Конечно, мне хочется un poquito hablas español, рarlez-vous français — выучить испанский и французский языки, это моя мечта.

— Во время учебы в Германии отметили ли вы какие-то отличия зарубежного высшего образования и российского?

— Чему меня научила магистратура в Германии, которую я проходил одновременно с аспирантурой в нашем университете, так это языки. В первую очередь, это терминология на английском. У меня все обучение было на английском языке, параллельно я учил немецкий язык. В группе были обучающиеся студенты из 17 стран, это меня научило гибкости, знанию языков, общению, коммуникации. А принципиальных отличий в образовании в России и в Германии нет. Мы больше даем теоретических, фундаментальных знаний, а там было больше прикладных задач.

— Был ли у вас выбор остаться за рубежом или вернуться? И почему вы решили работать в России?

— Весь второй год обучения в магистратуре я работал в компании Bosch, мы разрабатывали системы безопасности для атомных электростанций, и у меня была возможность продолжить карьеру там. Но я считаю, что у меня намного больше перспектив здесь в России. Я чувствую, что здесь мне проще подобрать команду, влиться в коллектив, работать с молодыми учеными над исследованиями.

— Какого художественного персонажа вы бы хотели видеть сотрудником своей лаборатории?

— Ученые, как звезды шоу-бизнеса, должны уметь представлять все, что они делают в науке, и увлекать студентов в науку. Так что, думаю, это должен быть какой-нибудь известный певец, рок-звезда или кто-то в этом роде.

— Продолжите, пожалуйста, фразу: «Я в науке, потому что…»

— Я в науке, потому что хочу изменить к лучшему условия жизни людей и уменьшить антропогенное влияние энергетических установок на окружающую среду.

Материал подготовлен при поддержке Фонда президентских грантов.